Таможня
Михеич, медленно соображая, неуверенно ступает за ним. Плотно так закрывает дверь.
8.
На противоположной половине сцены с шумом распахиваются двери бара, и оттуда гурьбой вываливаются откровенно пьяные “не наши” люди. Размахивая разнокалиберными бутылками, бессвязно и продолжительно горланят то, что четко скандировали на трезвую голову. Затем, кое-как добравшись до лавочек, комично взбираются на них, падают…
А из домика ПТД, деловито, с громоздкой папкой, является задумчивый Михеич. Костя, провожая его взглядом, сердито зашторивает окно. Эдик и Эдит, поэт и стоматолог – в ожидании…
Михеич (недоброжелательно). Значится так, граждане. (Заученно.) Те, у кого имеются разрешения МИДа, ГлавПУРа, УВиРа, ОВиРА, ВТЭКа, СЭСа, ВККа, ЖЭО, ЖЭУ, ЖЭКа, УВД, ОВД, СБУ и – нашей, естественно, организации, с паспортами, визами, соответствующими характеристиками в девяти экземплярах… сначала отмечаются у меня. (Строго.) Остальные! Чтоб духу вашего здесь не было… Уж я-то неприятности гарантирую. Все!
Эдик с Эдит отходят в сторону, шепчутся. Стоматолог и поэт спешно извлекают требующиеся бумаги и, с надеждой, обступают таможенника.
Михеич (отстраняясь). Кажись, я не табурет. Садиться на меня не следует. Не рекомендую…
С извинениями, стоматолог и поэт вновь наседают на Михеича. Тот уклоняется, открывает папку и что-то зачитывает про себя, кривится… В это время Эдик пытается увести со сцены Эдит. Но та, как может, упирается, не желает уходить.
Эдик (отчаянно жестикулируя, полушепотом). Ты что, вообще… ничего не понимаешь? (Указывает то на Михеича, то на ПТД.) Разве с этими возможно о чем-то разговаривать? У нас ведь…
Эдит. Ну давай, давай попробуем. Может договоримся… (Слезно.) Ты же сам меня убалтывал. Забыл?..
Эдик (нервничая). Идем лучше домой, пока не поздно… На “скачки” еще успеем!
Эдит (обиженно). Никуда я не пойду! Сам “вали”… Там, как раз, эта швабра Нюська – тебя дожидается.
Эдик судорожно разводит руками, хочет еще что-то сказать – но пока слов не находит.
Михеич (отрывая взгляд от папки, наконец-то заканчивает читать). Вот вы… (Стоматологу, жестом. Тот послушно подает таможеннику свои документы.) Тут у меня списочек имеется… Сюда смотрите! (Строго тычет пальцем в папку.) Есть вы, нет?..
Стоматолог (в волнении). Есть. Вон я…
Михеич. Значится так: с вещами – к осмотру… (Указывает на таможню.) Там вас окончательно зарегистрируют. Пожелают на дорожку…
Стоматолог. Понял. Все понял. (Довольный, хватает чемоданы и быстро идет к ПТД. Внезапно останавливается, возвращается, заискивающе протягивает Михеичу свой “деловой” блокнот.) Я все-все записал…
Михеич (отклоняя блокнот, сурово). Следуйте, куда велено. Там и с этим разберутся…
Стоматолог. Да-да, понятно. (Вновь устремляется к ПТД.)
9.
Михеич демонстративно захлопывает папку.
Поэт (сконфуженно). А я?.. Я тоже должен быть в списке.
Михеич (игриво ответствуя). А вас, уважаемый, мы и так знаем. Кто ж вас не знает-то? Вы – знаменитость! (Кривится.) Вот только вас в списке нету. И быть не должно!.. Зато указаньице кое-какое имеется: не велено нам вас выпускать, и точка! Так что, господин бумагомаратель, хватай-ка свои шмотки и… с этими вот сосунками (Указывает на Эдика и Эдит.) проваливайте – от греха подальше! Да поживее!.. Здесь недозволенным особям пребывать строжайше воспрещается. И вообще: «быть знаменитым – некрасиво!»
Поэт (чуть не плача). Как же так?.. Ведь мне разрешено эмигрировать! Министерство культуры разрешило… Меня даже из Союза писателей исключили.
Михеич. Что исключили – это правильно! А в остальном наши органы как раз более бдительны, чем вы себе воображаете… (Злобно вынимает из папки исписанный лист.) Твое стишкотворение? (Ехидно цитирует:)
На Сицилии есть мафиози -
Сколотили ганстерский отряд,
Контрабандою наркотик возят
И дела двурушные творят…
А вот наша славная таможня
Держит дрессированных свиней.
И от этого, где только можно,
Вся свинина поднялась в цене!
(В гневе.) Намекать изволите? (Водит пальцем перед лицом поэта.) Не выйдет!.. Так что – знаем мы вас, знаем… со всех сторон. Вот только никаких свиней и прочей скотины отрадясь не выращивали!.. (Входит в ПТД и сильно хлопает дверью.)
Поэт, душевно разбитый, опускается на чемодан, обхватывает голову руками, всхлипывает… Его окружают Эдик с Эдит.
Эдик (утешительно). Вот что значит слава… Сам знаю, на собственной шкуре испытал. (С досадой.) Наш редактор многотиражки… доходяга… мои вещи печатать не хочет. Завелся, как будильник, что никакая это не поэзия и что я этот… как его… графоман, вот. (Сплевывает.) Короче – унижает творческую личность! Я ж ему примерчики всяческие привожу: из личной жизни, как на самом-то деле… Мол, есть такой дядь Лепа… он сейчас грузчиком в продмаге… а когда-то завклубом был, пока не того… Интеллигентный человек, каких мало. Почти все мои “вещи” наизусть шпарит! Да и кореша из “Коробки передач”… наша рок-банда такая. Может слыхали?.. Классно шпилят – обалдеть! Хэви-металл, трэш-металл… Так они мои песни на “скачках” лабают!.. А он, редакторишка этот, все равно ни в какую… Оскорбляет только. (Вновь сплевывает.) Ладненько, житуха покажет… Главное – на муть не реагировать!.. (Вплотную приближается к поэту.) А хотите, я на ваш стих о таможне музон клевый забацаю? Да запросто!..
Поэт (удрученный, как бы оправдываясь). Да не стих это. Понимать надо! Это, всего-навсего, аллегория. Жанровый прием…
Эдик (виновато отступая). Ну да… Знаю я, понимаю.
Эдит (поэту, насмешливо). Так тебе, писака, и надо! Чтоб не задавался… Не прикидывался патриотом, недотрога. (Разворачивается и решительно направляется к таможне.) И вообще… толку от вас обоих!.. Я теперь знаю, что делать.
Эдик (догоняет ее, старается удержать). Ты чего задумала? Пойдем-ка лучше домой, пока…
Эдит (отмахиваясь от него). Отвали! Знала бы, что ты за фрукт… И “грабли” свои убери, тюфяк. (Ступает на порог ПТД.)
10.
Внезапно оттуда, уже без чемоданов, как использованная тряпка, “выбрасывается” изрядно потрепанный стоматолог – и прямо на девушку. Оба, кумедно кувыркаясь, причитают и охают… Вслед за стоматологом на пороге на мгновение возникает грозная фигура таможенника Кости, который с удовольствием демонстрирует свои массивные кулаки.
От шума просыпаются “не наши” люди и на четвереньках (по иному просто не получается) карабкаются в сторону бара. По пути “изображают”, что человек действительно рожден для счастья…
Стоматолог, с трудом поднимаясь, замечает расстроенного поэта и машинально бредет к нему. Девушка же, шустро вскочив, с видом полнейшего безразличия к своему парню, начинает смотреться в зеркальце. Затем кокетливо поправляет волосы, подтягивает джинсы. И – мягко стучится в дверь ПТД.
Голос Кости: “Какого черта?.. Прием окончен, проваливайте!..”
Эдит (кокетливо). Костик, можно тебя на минутку?.. На два слова.
Костя (удивленный, не заставляет себя долго ждать). Ну?.. (Машинально прикрывает лейкопластырь под глазом.)
Эдит. Поговорить бы…
Голос Михеича: “Гони ее, Константин! У нас – пункт досмотра, а не дом терпимости.”
Эдит (игнорируя слова Михеича). Только наедине… У тебя, Костя, такой мужественный вид.
Костя (Михеичу). Шеф, погоди. Я скоро… (Эдит, с ухмылочкой, кивая вглубь сцены.) Ну, идем… раз “мужественный”.
Эдит. Спасибочки!
Переглядываясь, оба уходят – под пристальным, недоумевающим взглядом Эдика.
Стоматолог (полушепотом, поэту). Какие все-таки непорядочные…
Поэт (только теперь обращает внимание на стоматолога). Что-что?..
Стоматолог (указывая на ПТД). Жулики они… самые настоящие, вот кто.
Поэт. А-а…
Стоматолог (продолжая свое). Разве можно так с преданными людьми?..
Поэт (ерзая на чемодане). Что случилось? (Удивленно.) Я-то думал, что вы уже там…
Стоматолог. Понимаете… (Присаживается рядом с поэтом на его чемодане.) Он, этот молодой, Константин – бандюга самый настоящий… Мало того, что “секретный” блокнот ликвидировал и все мои вещи – вверх тормашками, так еще и взятку потребовал. Мол, 99 – это только за квитанцию, а еще 999 – им, “доблестным таможенникам”, на чай… Каково? Каков вымогатель?..
Поэт. И что же дальше?
Стоматолог (продолжая возмущаться). Я, как человек честный, заявляю: покажите инструкцию, пожалуйста…
Поэт. Зря. Не стоило так с ними.
Стоматолог (несколько растерянно). Как – зря? Тут дело принципа. Ведь это – взятка, самая настоящая! Это…
Поэт демонстративно отворачивается.
Стоматолог (осмысливая случившееся). Вы так считаете?.. Может быть, может быть… Зачем же тогда я “басни” того типа записывал? Для кого старался?.. Для этих вот!.. (Всхлипывает.)
Эдик, одумавшись, со словами: “Ну и ладненько, как-нибудь и без этой чувихи проживу…”, смело перебегает на ту сторону. Вначале – скрывается в туалете, потом – жадно напивается из фонтанчика воды, даже моет там руки и лицо. А вскорости уже набирает нужный номер в телефонной будке…
Эдик (негромко, в трубку). Мам… Ма, ты?.. Да не переживай так! Я скоро буду… Понимаешь, ну так вышло. Извини. (Пристально осматривается по сторонам.) Все, больше не могу разговаривать. До встречи. Успокойся… (Кладет трубку и устремляется назад. Через мгновение исчезает со сцены.)
Поэт (провожая его взглядом). Я также пойду отсюда… (Встает и резко хватает чемоданы. Стоматолог уже в который раз кумедно падает.) к министру таможенных дел. Сейчас, не откладывая… Пусть он объяснится, почему надо мной так издеваются!
Стоматолог (приподымаясь). И я с вами – на взяточников жаловаться!.. Пусть хотя бы вещи мои вернут. И деньги…
Оба уходят.
11.
Пятясь, появляется “бутылочная” старушка.
Старуха (грозясь Эдику за сцену палкой). У-у, дьявол, чуток бы и сшиб, проклятущий… (Мелко крестится.) Все ходють, бегають. А чо?..
Из окна ПТД высовыется Михеич.