Внуки Ильича

Юрий Калинин
******************************************

Действующие лица:
Толян – здоровый молодой мужик.
Колян – его друг.
Ленин Владимир Ильич.
Полина – жена Толяна, не более тридцати лет.
Анна – возраста неопределенного.
Корш – покровитель охотников до выпивки, нагой, перевязь и венок из хмелевых листьев, таскает с собой бочку в качестве персонального стула.
Разумеется, пьеса с признаками социалистического реализма. В одном действии. Трех картинах. Впрочем, количество картин по усмотрению постановщиков. Действие происходит в наши дни, а именно 22 декабря. Точная дата обусловлена именинами в этот день у Анны.
На сцене большая древняя кровать, стол, рукомойник, окно с заиндевелым стеклом. Через «глазки» в стекле можно понять, что за окном кормушка для птиц. За столом Толян, Колян и Ленин во френче, как при жизни в Горках. Очевидно, Толян и Колян уже приняли «на грудь». От души поют. Ленин слушает. На столе бутылка без этикетки, закуска. В течение всей картины они не пьют. Они дружески разговаривают.
Колян. Эх, Владимылич, вот как вмажем, тут уж не без того чтобы горло не подрать.
Толян. Репертуар у нас небольшой, Владимирылич.
Колян. А поем тогда, когда уже приняли норму, но еще чуть-чуть в бутылке осталось.
Толян. На этой грани поется хорошо. Песня птицей летит.
Колян. Слышали, Владимылич? Птички у него, Владимылич, самый любимый народец. Забодал всех своими птичками. Они у него затычка в любом разговоре. Хобби, короче.
Ленин. Увлечение, значит. У меня батюшка Илья Николаевич в свободное время вытачивал на станочке разные деревянные штучки.
Колян. Во, во. А у этого птички. Он им коммунизм за окном устроил. А они ему театр. Чирикают для него. Дурдом. Целый час может на них рот разевать. (оглядываются на окно).
Ленин. Следовательно, театра у вас нет?
Колян. И зрителей нет. Сколько нас здесь осталось? Раз, два, да обчелся.
Ленин. А я, признаться, никогда не понимал людей, имеющих так называемое свободное время. Откуда это свободное время? Что это такое? Времени не хватает на главное. Уж где здесь отвлекаться на что-то другое?
Колян. Есть у нас такой, Владимылич! Оська! Вот Толян подтвердит. Оськой его зовут. Простой такой весь. У него мозги, Владимылич, только в одном направлении крутятся. Нет, само собой, масштабы у него не те! Чего там говорить! Но, правильно вы сказали, Владимылич, если он врубится во что-то одно, то и зависнет там. Только об этом одном и будет кумекать. Скажи, Толян?
Толян. Ну.
Ленин. (смеясь). А, согласитесь, товарищ Толян и товарищ Колян, должно быть громадное неудобство доставляют подобные люди?
Колян. Мало сказать так! Мало, Владимылич! У Светки, жены его бывшей, сразу возникла с ним напряженка. Воспротивилась!
Ленин. Воспротивилась?
Колян. Не согласилась с его этой генеральной линией. Категорически! Пришла, говорит, я к тебе из Дядино, в Дядино, говорит, от тебя и срулю! В отправную, так сказать, точку. Может, говорит, еще один заход сделаю. Ну, в смысле семейного положения. Прибьюсь, говорит, к какому-нибудь нормальному.
Ленин. Нормальному? (смеется). Да, трудненько с таким народом. Архитрудно.
Колян. Не то слово! Еще как архи! Он же не только днем одно и то же в голове держит. Но то же самое и ночью!
Ленин. (хохочет). Понимаю!
Колян. (смеется). У него, видишь, своя несгибаемая линия. Ночь, а он, глядь, на кухне формулы рисует. Химические. Натурально, Владимылич. Вот что обидно, Владимылич, котелок у него шибко варит! Да еще как варит!
Ленин. Это хорошо, что варит! Очень хорошо! Но, согласитесь, товарищи Толян и Колян, а вот в драке такая категория людей просто незаменима? И востребована! А?
Колян. А как же! Вот он, Оська-то, когда идет супротив, то для него все остальное – сплошная бодяга, его ничто не колышет, знай, чертит свои формулы. Бывает, полмесяца с опытами бьется. И вот она! В натуре! (щелкает по бутылке на столе). Зашибись! Лучше магазинной!
Толян. Слушай, ты чего с Оськой прицепился? Может, речь о другом?
Колян. А чего? (взглянул на Ленина). О чем – другом?
Ленин. Ничего, ничего. Я ведь и сам из такой породы! (хохочет, смеются и Толян с Коляном). Только у меня направление другое (смеются). Нет, батеньки мои, в драке без напористости никак не возможно! Смех смехом, шутки шутками, а замечательная это вещь – упорно идти к своей цели. Коли уж мы тут сидим приятелями, скажу откровенно.
Толян и Колян. Да, да, Владимылич.
Ленин. Только так, а не иначе мы могли протащить в нашу заскорузлую российскую действительность социализм, только через наше упорство социалистическое строительство стало повседневным, будничным, практическим, а не только теоретическим, вопросом. Но я согласен с вами, товарищ Колян, трудно, ах, как трудно находиться в общежитии с подобного типа людьми! Но что же поделаешь! Без этого нельзя! И им нелегко. Хотя бы вашему химику. Как, бишь, его?
Колян. Оська.
Ленин. Да, да! С кем только, доложу вам, не приходится драться. Ну, ладно, всякие там оппортунисты, реформисты с одной стороны, анархо-синдикалисты с другой; одни с медленной эволюцией, другие с сверхреволюционными скачками, – ладно!
Колян. В общем, не соскучишься, Владимылич?
Ленин. Не соскучишься!
Колян. Это ж, какую голову надо иметь, чтобы только запомнить этих оглоедов!
Ленин. Ничего! Это теория, это теоретические противники подлинного марксизма. Но в буднях соцстроительства твои же товарищи часто не ощущают момента драки. Борьбы! А момент заключается в двух словах: кто кого! Да что далеко ходить! Вот вам небольшой, незначительный вроде, но характерный пример. Кажется, я четвертый год председательствовал в совнаркоме. Да, в двадцать первом году. Просмотрел я как-то книжку, выпущенную нашим издательством. «Крестьянское хозяйство». Полистал, и сразу написал записку в Госиздат. Поставил вопрос ребром. Вот, мол, просмотрел и вижу – насквозь пакостная буржуазная книжонка! Действительно, черт возьми! Почти четыреста страниц и ничего о советском строе и его политике! Так и написал: либо дурак, либо злостный саботажник мог пропустить эту книгу! Прошу назвать всех – большими буквами – всех! ответственных за редактирование и выпуск этой книги лиц! И что вы думаете? Даже в ЦК нашлись радетели справедливости! Что ж вы так-то, Владимир Ильич? Вековой вопрос, а нашей власти всего три года и так далее. Нет! Только так! Между социализмом и капитализмом жестокая, бескомпромиссная и длительная война! Здесь любая капля играет на ту или иную сторону. Капля! (запел вполголоса «Замучен тяжелой неволей»…Толян и Колян подпевают последние гласные, так как слов не знают). Дело не в том, не в том, что посмели не написать об опыте нашего строя. Нет. А в том, что на четырехстах страницах пишут черт те о чем, но не о главном! (ходит у стола, потом останавливается рядом с Толяном, долго смотрит на него). А вы не словоохотливы, товарищ Толян?
Толян. По всякому, Владимирылич.
Ленин. И что скажете?
Толян. О чем?
Ленин. Например, о коммунизме.
Толян. О, вот тут у меня неувязочка, Владимирылич. До сих пор не знаю, что это такое.
Ленин. Естественно.
Толян. Как?
Ленин. По Марксу, различие между социализмом и коммунизмом определяется степенью их экономической и политической зрелости. Зрелости, товарищ Толян.
Толян. Не созрел я?
Ленин. Увы.
Толян. Это почему?
Колян. (Толяну). Вот у Полины клубника не созрела, а ты нахватался. Помнишь? А, помнишь, салют из всех орудий? И ты, весь цветной такой? То-то! Наука, брат.
Ленин. Товарищ Колян, вот вы можете представить, что при коммунизме государство отомрет?
Колян. Не. Прикол.
Ленин. Очень хорошо! Вот и товарищ Толян, я уверен, не может подобного вообразить. (обнимает их). Хотите, секрет открою? И я не могу! (все хохочут). Посему поэтому, коммунизм предполагает длительную стадию строительства, что бы созрел, в том числе и новый человек. С новым сознанием, с новой нравственностью.
Толян. А мы не подходим?
Ленин. Не подходим.
Толян. А как же быть? Может, я по натуре язычник. Я сейчас живу. Чего мне мечтать о коммунизме? Или о загробном рае? Да дело даже не в этом. Дело в другом. Так никто толком не объяснил, что это такое? Коммунизм. Пощупать бы его. Глянуть глазком.
Ленин. А субботник на Московской Казанской железной дороге? Конкретное и фактическое начало коммунизма. Добровольный, сознательный труд. Удовлетворение от этого труда. Общественная польза. Отсутствие всяких денежных интересов…
Толян. А по`мочь?
Ленин. Что за по`мочь?
Толян. Раньше у нас так называлось. Если помогали кому-то. Вот прежде здесь было полно народу. Это сейчас, почитай, мы одни остались: я, Полина моя…
Колян. (передразнивая) «Моя». Остальные все упали.
Толян. Колян вот, Анна, Оська, который химичит. Так вот. Отец этого самого Оськи, дядя Степан, однажды вчистую погорел. Дотла. Сразу же всем скопом организовали по`мочь. Сами, без всякого приказа. Так за одну неделю сварганили дяде Степану новую избу. Оська и сейчас в ней живет. Верите, нет, сколько времени прошло, а до сих пор нет для меня слаще той работы. Да если учесть, что на той по`мочи я Полину приглядел, и с той поры началась наша любовь…
Колян. (перебивая). Это к чему ты приплел?
Толян. Не перебивай!
Колян. У него любовь! Что ты этим хочешь сказать? У тебя, значит, любовь, а вы все – по нулям!
Толян. Да ничего я не хочу сказать!
Колян. Нет, хочешь! Вон мы какие! К нам на драной козе не подъедешь!
Толян. Да отвяжись ты! Дай договорить! (Ленину). Так вот, в этой по`мочи все в наличии: добровольный труд и сплошное удовольствие. И польза. И никаких денег не надо. При чем здесь коммунизм?
Колян. Чего его слушать, Владимылич? Зачем ему, понял, коммунизм, когда у него сплошная любовь!