Кларины связи

ДЕА ЛОЕР

КЛАРИНЫ  СВЯЗИ

Русский текст

АЛЛЫ РЫБИКОВОЙ

Мюнхен  – Киев
2001

Действующие лица:
КЛАРА – тридцати лет
ИРЕНА, ее сестра – под сорок
ГОТТФРИД,  муж сестры – за сорок
ГЕОРГ -за сорок
ТОМАС – около двадцати пяти лет
ЭЛИЗАБЕТ – от пятидесяти пяти до шестидесяти лет
БЕЗЫМЯННЫЙ КИТАЕЦ – без возраста
и еще:
ПРОХОЖИЙ ******************************************

Действие происходит в городе.

1

ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ:

Прочтите.
Прочтите вслух.

Уважаемый клиент.

Облегчённым утюгом фирмы «Удачный выбор» вы с большим удовольствием сможете  гладить себе вещи. На сколько ловко утюг приходится к руке,  вам скорее всего покажут в одном из наших магазинов «Удачного выбора» или же кто-нибудь из удовлетворённых нами клиентов из вашего круга, приверженцев «Удачного выбора».
И ещё несколько советов.
Постельное бельё не надо гладить самим. Отдавайте его в гладильню. Джинсы и майки, так же как и лёгкую летнюю одежду, гладить не надо, если не хотите прослыть эгоцентричным перфекционистом. Покупайте как можно больше вещей, не требующих глажки. Таким образом, вы сможете избежать хронического спазма мускулов и воспаления сухожилий, которые могут быть вызваны многочасовым монотонным двунаправленным движением руки, так же как и венозная недостаточность от неподвижного стояния за гладильной доской. Таким образом, значительно улучшиться не только ваш внешний вид, но и внутренний семейный климат. Вам вообще не надо будет больше гладить. Глажка – это то, что убивает время, нервы, она довольно бессмысленна, как и любая форма работы по дому. Поэтому откажитесь вовсе от вашего утюга. Отнесите его в комиссионку, всё-таки получите пару рублей с копейками, а если он у вас ещё не был в употреблении, под предлогом рекламации – прямо в ваш ближайший магазин «Удачного выбора»:  пусть вам вернут деньги.

2

(У Клариной сестры. Поздний вечер.)

КЛАРА:
Ну, в общем,
они меня уволили.
Но это, однако,  не повод
для этакого семейного
неприятно-уничтожающего молчания.
(Пауза.)
Всякое же случается.
Пару раз в жизни
уж может случиться.
По крайней мере, нынче
это следует иметь в виду.
И тут я подумала: Готтфрид -
потому и хочу тебя попросить-
ты мог бы организовать в банке кредит для меня?

ИРЕНА:
Наглость.
Какая наглость.
Почти два года не показывалась,
тут думаешь чёрт знает что.
Потом она заявляется,
потому как ей от нас денег надо.

КЛАРА:
От тебя я и пяти несчастных марок
в подарок не возьму,
даже если попросишь,
а вот банк может гешефт сделать.

ГОТТФРИД:
С тобой.

КЛАРА:
Мы с Томасом женимся.
Он может поручиться за меня.

ИРЕНА:
Но не так же просто.
Так просто не бывает.
Так просто они бы тебя не уволили.
Что теперь-то произошло, Клара?

КЛАРА:
Да нет. Так просто. Честно

ТОМАС:
Там, в общем, один клиент,
изучая Кларину «Инструкцию по пользованию»,
застрял верхней частью тела
в барабане стиральной машины,
и потому, когда включилась центрифуга,
голова его, из-за ритмичного соприкосновения
с внутренней стенкой стальной центрифуги,
основательно повредилась,
возникли раны, и кровоподтёки,
и разодранный барабан.
Он подал на фирму в суд,
и с тех пор у него в ухе звенит.

КЛАРА:
Томас когда нервничает, вечно врёт.
От моих «Инструкций» никто ещё не пострадал.

ТОМАС:
И на будущее твой работодатель
постарался подстраховаться.

КЛАРА:
Что это с тобой сегодня.

ГОТТФРИД:
А я считаю,
бывает и хуже,
кое- что гораздо похуже,
нежели приличная, хорошо оплачиваемая деятельность,
которая тоже не без требований в конце концов.

КЛАРА:
«Инструкция по пользованию стиральной машиной» –
это не то, что приносит удовлетворение,
не говоря уже о большем.

ИРЕНА:
А ты что, можешь позволить себе выбирать.

КЛАРА:
Нет.

ГОТТФРИД:
Должен вам доложить,
что в германских предметах домашнего обихода
нас сплошь и рядом подстерегают источники опасности,
бомбы с начинкой, так сказать,
и всё по причине часто отсутствующей «Инструкции»
или «Инструкции», пестреющей ошибками.
Отсюда вечные несчастные случаи
с домашней техникой.
Горящие тостеры,
медленно сами по себе плавящиеся
провода от утюгов,
взрываются оставленные без присмотра скороварки,
уничтожая всё  кухонное убранство
и домочадцев впридачу.
А газовые плиты, вечно эти плиты.
Одна маленькая плита
без «Инструкции»
отправляет в воздух целую семью.
Дома, кварталы, улицы, районы
горят ярким пламенем.
Сущий ад без «Инструкций».
Профессия твоя,
скажу я тебе,
ответственная,
и сдаваться -
это не по мне.

ИРЕНА:
И кто теперь пишет «Инструкции»,
саботажник какой-нибудь.

КЛАРА:
Во всяком случае не я.

ИРЕНА:
Это пренебрежение обязанностями
по надзору  за
предметами домашнего обихода.

ТОМАС:
Так я ещё не смотрел на эти вещи.

ИРЕНА:
А тот, кому не по душе подобная перспектива,
тому не надо было бросать учёбу.

КЛАРА:
(Томасу)
Моя сестра, кстати,
медицинско-технический персонал с отличием.
И документ есть.
Потом ей, правда, пришлось замуж выйти,
и её призванием стал ребёнок.
(Ирене)
Тебя разве не вдохновляет,
что ты можешь своему дитяти
соственноручно уколы делать,
когда надо.

ГОТТФРИД:
Стоит тебе только появиться.
как тут же ссора.
(Подходит к окну.)
Опять они здесь.
(Смотрит на часы.)
Это более серьёзная причина
для беспокойства.
Ширяются перед нашим домом.
Карола наверху?

ИРЕНА:
Да.

ГОТТФРИД:
А если она сейчас из окна смотрит.
Только бы она сейчас из окна не смотрела.

ИРЕНА:
Она спит.

ГОТТФРИД:
Откуда ты знаешь.
Пойди взгляни.

ИРЕНА:
Потом.

КЛАРА:
Я взгляну.
Два года её не видела.

ИРЕНА:
Потом.
Ты её разбудишь. Она испугается.
Она же тебя не узнает.

КЛАРА:
Я что, так сильно изменилась.

ИРЕНА:
Не ходи наверх.

ГОТТФРИД:
Такая же упрямая, как ты.
(Пауза.)
Н-да. Всё не так-то просто.

КЛАРА:
Почему. Почему не просто.

ГОТТФРИД:
У тебя, например, нет гарантий.

КЛАРА:
Есть. Томас – моя гарантия.

ГОТТФРИД:
Для банка вряд ли это будет иметь вес.
А Вы кто по профессии.

ТОМАС:
Ах, то одно, то другое.

КЛАРА:
Томас…

ТОМАС:
Я на мясника учился.
(Молчание.)
Мясник, мясоруб, тушеобработчик.
Хрясь-хрясь-хрясь.

ИРЕНА:
Да.
Это мы поняли.

КЛАРА:
Томас шутит.
Он…

ТОМАС:
Мясник.
Я учился на мясника.
Нет-нет, я не шучу.
В отличие от Клары я отношусь серьёзно
к своим профессиям.
Вот только что дёргалась туша под ударом тока на бойне,
и вот уже разрезана моими руками на мелкие филейные кусочки,
или пропущена через мясорубку,
жратва домохозяек,
венгерское салями,
например.

ГОТТФРИД:
(Снова подходит к окну.)
Смотреть противно, никакого стыда.
Вот уж до чего дошло,
Заворачивает рукав, претягивает его,
и все должны смотреть.
Боже, мне просто дурно.

ИРЕНА:
Тогда пойди выйди.
Пойди выйди, наконец,
и поговори с ними.

ГОТТФРИД:
Да что же я скажу.

ИРЕНА:
Это что, должно быть прямо у всех на виду.

ГОТТФРИД:
(Снова садится.)
В общем, Клара, я не понимаю,
если уж теряешь работу,
в первую очередь думаешь не о кредите,
потому как выплачивать не можешь.
Первой мыслью должно быть,
как найти работу,
а потом уже всё остальное.
Такова разумная последовательность,
порядок,
который  всё определяет.

ИРЕНА:
Да Клара всегда
думала наоборот,
днём спать, ночью вставать,
словно она в другой части планеты жила.

КЛАРА:
Потому что у меня нет никаких сбережений.
За жильё, за свет, за продукты,
кто мне даст это задаром.
(Молчание.)
Вы считаете:
для этого существуют разные инстанции.
(Пауза.)
Но я не собираюсь становиться
объектом соцобеспечения,
которым славиться эта страна.
Не хочу брать чужие деньги
и жить на них,
деньги, которые другим позволено в обязательном порядке выплачивать.
только потому что у них есть работа.
Я – свободная, независимая личность
и обладаю правами человека.
Нечего меня мучить и унижать
всякими подачками.
Я должна суметь сама позаботиться о себе,
как каждый ребёнок учится есть ложкой
и завязывать себе шнурки.

ИРЕНА:
Да ты уж,
наверняка, даже за радиоточку заплатить не можешь.
(Пауза.)
Вообще-то сестра моя
вовсе и не хочет постоянное место.
Порядок всегда был  ей противен.
Она всегда прогуливала первые уроки,
потому что не могла встать в семь утра,
говорила: это противоречит её внутренним часам.

КЛАРА:
Ты же, напротив, была пунктуальной,
фанатичка, это даже учителя говорили,
и это тебя
до сих пор бесит.

ИРЕНА:
И вообще,
чего тебя твой муж не обеспечивает,
будующий.

КЛАРА:
Бывают, между прочим,  люди,
которые не хотят себя продавать,
даже в рамках семьи.

ИРЕНА:
Только этого мне недоставало слушать,
мы здесь не в борделе.

КЛАРА:
Так что, с кредитом-то.

ГОТТФРИД:
И что это за мясная.
Хорошо ли идёт бизнес.

ТОМАС:
Мясником я давно перестал быть,
запах сырого мяса,
разделанные туши,
развешанные в холодильнике,
звук топора,
дробящего кости, -
всё это было слишком для меня.
Я обратился к более мирным профессиям,
сначала был барменом,
потом продавцом мужской верхней одежды,
в помежутке разносчиком почты,
а нынче содержу  лавку со старьём.

КЛАРА:
Наконец-то.

ИРЕНА:
Ах, антиквариат.

ТОМАС:
Нет, старый хлам.
В доме меня называют мусорщиком.
Я торгую старыми, негодными, вонючими,
развалившимися вещами,
вещами, собственное назначение которых,
смысл их существования зачастую просто не известен.
Занимаюсь очисткой  квартир, утилизацией, распродажей наследств.
Я существую за счёт отходов других людей,
иногда ещё живых, а часто уже мёртвых.
Устраняю останки.

ИРЕНА:
Ну,  не знаю.
Тогда лучше уж мясник.

ГОТТФРИД:
А есть ли там перспективы.

ТОМАС:
И ещё какие.
Ошеломительные.
Заглядываешь в утробу
человеческих биографий.
Каждый раз,
когда потрошишь квартиру,
копаешься  в отложениях,
наследиях,
наростах чужих жизней.