Держи меня крепче

Юрий Колясов
ДЕРЖИ МЕНЯ КРЕПЧЕ!
пьеса
Действующие лица
АНДРЕЙ 21 год
ВАЛЕНТИНА ЕВГЕНЬЕВНА , его мать 45 лет
ЛЕНА , его жена 25 лет
АЛЛА 29 лет
ИЛОНА ВЛАДИМИРОВНА , ее мать 55 лет
СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ 46 лет
ЩЕГЛОВ 20 лет
ЖЕНЩИНА 36 лет
Рогожинское кладбище г. Н. Тагила. Осень. Возле только что звсыпанной могилы толпится народ. Мужчины уже успели закурить, женщины украд-ой вытирают поплывшую подводку на ресницах. Ждут водку. Четверо циничных мужиков в рабочем, громко лязгая лопатами, разравнивают свежий холмик и втыкают в него железный крашеный памятник. Криво. Выдергивают, вставляют по – новой. Опять криво. Мужики чертыхаются и, не особо стесняясь момента, длинно матерятся.Никто не делает им замечания.
Метрах в сорока от могилы, как бы укрывшись за густым ельником, стоят АНДРЕЙ, ВАЛЕНТИНА ЕВГЕНЬЕВНА, ЛЕНА. ВАЛЕНТИНА ЕВГЕНЬЕВНА украдкой курит, опасливо заглядывая АНДРЕЮ за спину – в сторону людей.
ВАЛЕНТИНА ЕВГЕНЬЕВНА . Нет, не могу я его простить, изменщика – то, хоть ты что со мной вытвори, хоть в супе заживо свари, хоть застрелисовсем. Вот лежит он на подушках как живенький, шейка платочком подоткнута, а у меня хоть бы слезинка в груди полыхнулась – стою сама себе как каменная, да и баста. Вот ведь спали с ним на одной, вроде постели столько лет – а гляди: как ножом чего отхлестнули – чужой мужик лежит, щетина на нем какая – то, даже погладить не хочется… Нет, не хочется.
АНДРЕЙ . погладить бы его… каточком трехтонным, а не хорорнить – мучаться. Много ты, мамка, от него счастья видала. А лучше кол осиновый засандалить промеж ребер – надежней было бы. А еще лучше…
ВАЛЕНТИНА ЕВГЕНЬЕВНА . Тьфу на тебя! Постыдись на кладбище хоть!.. Услышат! И так косятся, что ушли ото всех. Как будто особенные какие, единоличники… Ой, беда…
АНДРЕЙ . Пускай. Я вот спляшу сейчас ему на могилке – пускай рты поразевают свои. Мордятины разъевшиеся – куда с добром! Такой он им был дружбан незаменимый. Ты посмотри на них – бараны же, бараны…
ВАЛЕНТИНА ЕВГЕНЬЕВНА . А ты гордыньку – то поумерь! Поумерь, слышал меня? И так уже цирк устроил людям на позорище. Чего землю на гроб не стал бросать, ну? Со стыда об тебе чуть не сгорела заживо. Грех ведь, не простит покойничек! Отец же он твой был, папка, кровиночка ты его как ни спрашивай! Шнобель – то у тебя чей, мой, что ли? Ваша порода бестолковская…
АНДРЕЙ . Пускай. Не вспотеет поди, отобижался свое. Артистка эта, жинка его нынешняя, тоже мне все в автобусе – да Андрюша – Андрюша, да трали – вали, да как ты на отца похож, да прямо вылитый… Видала ее? Вот, мамка, на кого нас променял батянька наш ненаглядный. На цыганку эту большеротенькую. Хуже мы с тобой для него были, чем она. Вон – гляди!- стоит, слезу из себя давит, хоть кино снимай. Эх, батянька – батянька… И кто же ты оказался, после всего!
ЛЕНА . Цыганка – не цыганка, а ведьма – да, это – да, точно. Дурные глаза, да, дурные. Ну его к черту такие глаза просто. Ко мне подошла, говорит чего – то там, а у меня сердце: тыдых – тыдых, тыдых – тыдых… Ведьма. Люди зря болтать не станут. Черт, не видали ее никогда и еще бы сто лет не видать, да, Андрей?
АНДРЕЙ . Болтай ерунду – то! Ведьма… Дураки твои люди. Много дофига ей чести предложено – ведьма. Так, актерка просто никчемная, содержанка… Вкалывать кому охота? А в ихнем Доме Культуры, или где она там отплясывала – зарплаты разве? Вот на отца и навесилась. Какое там – ведьма! Людей своих слушай больше. Ну, смазливенькая конечно, это да, но насчет остального, другое там, третье – это нет.
ВАЛЕНТИНА ЕВГЕНЬЕВНА . А люди видят, сынок, в людей не плюй почем зря! Она и ухайдакала батьку твоего, ее вина полная. Ты сам порассуди: сколько лет мы с ним жили – и не разлей вода была, а эта приластилась к нему, глазищами своими – сверк! – и все, пропал мужик, стал вроде телка на веревочке. А потом и усахарила втихую, не нужен раз стал.
АНДРЕЙ . Басни. Остановка сердца, сказано же… Ведь дали тебе заключение на руки, ну, говори, дали? Дали его тебе?
ВАЛЕНТИНА ЕВГЕНЬЕВНА . Да так – то оно так, сынок…
АНДРЕЙ . Ну так чего ж тебе еще надо, скажи вот мне сейчас, при жене при моей скажи, ну? Чего там написано? Давай говори! Остановка сердца, так? Скажи.
ВАЛЕНТИНА ЕВГЕНЬЕВНА . А сердце, сынок, само почем зря не остановится. Знаю я, какое у него сердце было – Тагильский пруд он туда – обратно переплывал и не закусывал при этом. В гробу – то он усохший какой лежал, мумия просто, фараон. А вот она и высосала его, соки все из него выжала…
ЛЕНА . Да. Такой он и лежал. Правда.
АНДРЕЙ . Эх. деревня, пригорки – бугорки! Ну что болтаете? Ведь у вас полтора высших образования на двоих, а собираете тоже… Бабуськи на завалинке брешут – и они туда же, повторять. Соки выжала… Помидор он ей, что ли, был?
ВАЛЕНТИНА ЕВГЕНЬЕВНА . Люди говорят – людей не обманешь!
По тропинке между памятниками протискивается ИЛОНА ВЛАДИМИРОВНА .
ИЛОНА ВЛАДИМИРОВНА . Что же вы, милые, ото всех отделились? Горе – оно, вместе когда, за полгоря выходит. Пойдемте, родные, помянем Сашеньку по – людски, по – христиански… Всем ведь он нам не чужой был, а душа его порадуется пускай.
АНДРЕЙ . Да уж как же, как же… христиане мы вдруг стали. Ну, наше горе с вашим не сравнить. Мы люди простые: помер родственничек да и помер, похмелились и на работу с утра пошли. А у вас горе – согласен! Дочку пристраивать за кого – нибудь опять. Не в завод же ей идти работать, красавице такой писаной. Да и годы тоже… все же не пацанка уже. Восемь лет на отце ездила, с хвоста погоняла.
ИЛОНА ВЛАДИМИРОВНА . Ты, сынок, обиду в себе пережги – она золой и рассыплется. Не время теперь… Пойдемте, милые – хорошие, не по – людски эдак…
АНДРЕЙ . Не знаю, чей там ваш сынок, может, волк бродячий, а моя мамка вон стоит, жива, слава Богу, здорова. А вам я такой сынок как вон та береза. Идите бы вы уже водку гостям подавайте, вон их кодла какая стоит – облизывается, повод раз есть…
ИЛОНА ВЛАДИМИРОВНА . И папка твой, сынок, всегда вот так: чуть что не по нем – и взбрыкает, и взбрыкает… Похож – то до чего… Ой, похож…
АНДРЕЙ . Отвзбрыкался. Заездили мерина. Лежит теперь, ласку вашу вспоминает.
ИЛОНА ВЛАДИМИРОВНА . Пдаточки хоть возьмите, порядок такой. Вот, на доюрую память чтобы… Зла не держать…
АНДРЕЙ . Не сынок я вам! Уложили вы уже одного сынка на два метра под землю, вместе с дочуркой вашей ненаглядной. Еще раз вы меня так…
ИЛОНА ВЛАДИМИРОВНА . Тише – тише – тише… Кладбище здесь, место покойное… Ни к чему кричать, покойничков зря тревожить… Обидятся, неровен час…
АНДРЕЙ . Пускай! На меня не обидятся! Я же не ведьмак какой, на мне греха нет. Не за что им на меня претензию высказывать.
АЛЛА (идет по тропинке.) Солнышко светит, ручеек бежит, а Сашеньку закопали мы, не выбраться ему, тяжелой землей придавили его… Не встанет, не засмеется, не взглянет больше на меня… Возьмите платочки, милые мои, будет чем глаза утереть когда плакать по нем станете…
АНДРЕЙ . Станем мы плакать, как же… Мечтать – оно не вредно…
АЛЛА . Голова кружится… воздух такой густой… А я, глупая, все хожу – ищу его, что вот выйдет откуда – нибудь, узнает меня… Все вижу, что не его мы закопали, не его, не он…
АНДРЕЙ . Нету твоего Сашеньки. Спекся коржик. Общий сбор ему архангелы потрубили.
АЛЛА . Здесь он где – то, Сашенька мой… чувствую… выйдет… найду его… Травка зеленая, елочки мои милые, сердечко мое, не бейся, не бейся! Головушка моя, не боли, не боли! Не его мы в гроб положили… Не его… Не он…
АНДРЕЙ . А кто? Чапаев Василий Иванович?
АЛЛА . Лес мой! Тучки мои! Ручеек мой маленький! Отдайте мне моего Сашеньку, отдайте, отдайте, отдайте! Нет мне солнышка без него, не хочу и видеть вас, проклятые, не хочу, не хочу, не хочу!!!
АНДРЕЙ . Вот артисткам тоже хорошо на свете жить. Прикинулся себе влегкую – и порядок.
АЛЛА . Заклинаю вас, милые, всем, что есть у меня, всем, что было, всем, что будет когда – нибудь – заклинаю!!! Отдайте мне его, отдайте, отдайте!!! Плечи мои возьмите, руки мои, глаза мои заберите! Для чего мне шея моя, если не обнимет ее? Что мне делать с грудью моей, если не прикоснется к ней больше? Пустите его ко мне, пустите, пустите!!!
ИЛОНА ВЛАДИМИРОВНА . Не надо, Аллочка, доченька, не трави себя. Воздух душный, правда, устала ты за три дня… Пойдем потихоньку, пойдем, милая ты моя…
АЛЛА . Нет, нет, нет, не хочу, не хочу, не хочу!!!
Внезапно, АНДРЕЮ
Саша?
Пауза. Все оглянулись.
АНДРЕЙ . Это вы кому, здравствуйте? Я вам какой Саша?
АЛЛА . Сашенька! Сашенька мой родной!!!
Быстро кинулась АНДРЕЮ на шею.
Вот же где ты, а я обыскалась тебя совсем, с утра по лесу хожу! Ну обними же меня быстрей, что ты как каменный? Стыдишься жену обнять? Сашенька…
АНДРЕЙ . Я не Саша. У вас это… Глючит вас?
АЛЛА . Ну целуй же меня, целуй скорее! Боже, как я соскучилась по тебе, как я тело твое забыла… Саша… Сашенька мой… родной…
ЛЕНА . Эй, дамочка! Дамочка же! Вы это… руки – то свои… Ты кого лапаешь тут, артистка?
АЛЛА (АНДРЕЮ.) Кто это, Сашенька? Что это за женщина? Почему она так смотрит на меня? Саша, у нее глаза недобрые, ложные, затаила она на нас с тобою!
АНДРЕЙ . Я не Сашенька, глухая вы? Я его сын.
АЛЛА . Сашенька, околдовала она тебя! Не слушай ее, меня слушай! Ты ей не верь, она хитрая, хитрая… На сердце пятно у нее как клякса чернильная! Бойся ее, Сашенька, закрутит тебя как стружку легкую, станешь как дитя малое, неразумное, волю свою потеряешь, побежишь куда судьба погонит… Заплачешь слезою горячей, истончишь сердечко свое, мыслями по ветру разлетишься…
ЛЕНА . Ну хватит уже, комедиантка, ишь! Отцепляйся, страдалица тоже мне! Я с тобой в игрушки баловаться не буду, по хребтине огрею – и комедия вся твоя!