Внуки Ильича

Толян. Ну, все, зациклился! Вот так всегда, Владимирылич. Прилипнет, как банный лист, прицепится к чему-то одному и не отстанет, пока самому не осточертеет. Помолчи, а? Владимирылич, моя бабушка рассказывала о стране счастья и свободы Беловодье. Есть, мол, такая страна, где живут сообща и мирно, где трудятся в удовольствие, где все сыты, здоровы, равны, и свободны. И что, мол, эта страна спрятана где-то за горами и долами, и ее надо искать. И Беловодье, и ваш коммунизм просто – мечта. Мечта о счастье. И все!
Колян. Во, дает стране угля! Только мелкого.
Ленин. Счастье, говорите?
Ленин обхватил голову руками, будто у него неожиданно сильно заболела голова. Сел за стол. Толян и Колян переглянулись. Подсели рядом. Затихли.
Пока все трое неподвижны, из-за стола, между ними, появляется рука, другая, потом взлохмаченная голова Корша с хмелевыми листьями в волосах и бороде. Корш обстоятельно принюхивается, смачно и громко зевает. Зевают и трое за столом. Корш передергивает плечами, словно от холода, исчезает.
Ленин. (тихо). Счастье, значит? Батюшка мой Илья Николаевич в свободное время не прочь был побаловать себя безобидным занятием. Фигурки из дерева вытачивал. Были такие токарные станочки, вроде швейной ножной машины. Большое колесо. Малое. Шкив. Надавишь ногой на педаль – все вертится. Однажды батюшка выточил шахматные фигурки. Сделал ящик с клетками. Лаком покрыл. А матушка, я бы сказал, не особенно одобряла его отвлечения от повседневных забот.
Колян. (сочувственно). Не одобряла?
Ленин. Сдержанно относилась. А вот спустя 22 года после смерти батюшки, в 1908 году, прислала мне эти самые шахматы в Париж. И как память об отце. И как память о безмятежных днях в Симбирске. Деревянные фигурки стали для матушки единственными свидетелями ушедшего времени, счастливых, как вдруг оказалось, дней. А вот раньше они счастливыми не казались. Вот оно как с человеком! Счастье – категория индивидуума. Вещь капризная. Зыбкая. Что одному счастье, другому совсем иное. Бедняк счастьем сочтет пожить в сытости да богачестве. А у богатого другое представление о счастье. Надо изменить человека, создав ему равные условия существования и полной социальной справедливости. И тогда понимание счастья изменится, станет более однородным и, уж точно, превратится в достояние массы людей, а не отдельного человека. Будущее понятие счастья трудно определить, как нельзя со всей полнотой объяснить разницу между отдельным человеком и массой. Сомневаюсь, что масса состоит из отдельных индивидуумов. Слишком просто! Это более интересное и более сложное понятие. Ваша бабушка предлагала искать страну счастья. Мы предлагаем ее строить. От социализма, то есть общественной собственности на средства производства, к высшей стадии – коммунизму. Конечно, в этой конструкции будущего отдельная личность с ее пониманием личного счастья – самое уязвимое место. Но что такое человеческое сознание? Все ощущения и понятия – отражение объективного мира. Значит, этот мир мы сделаем другим. А ваше счастье в будущем мире – какая-то помесь оппортунизма с черт те чем! Ну, хорошо. Если коммунизм, по-вашему, счастье, то социализм, согласно вашей же логике, это половина счастья? Так получается?
Колян. (оживившись). Как, как ты его обозвал, Владимылич?
Ленин. Кого?
Колян. Ну, этого гада. Какую вы ему кликуху сейчас припаяли? Опорту…опортя…
Ленин. А! Оппортунизм. Ну, это так. Теоретические вещи.
Колян. Нет, нет! Так ему и надо! А то, понял, возомнил! То социализму половину счастья всучил! То любовь у него. Он, понял, человек. А остальные – половина человека.
Толян. Опять за свое. Уймись!
Колян. У него – любовь! Счастье у него! У других она – несчастная!
Толян. Что – несчастная? Любовь что ли? У тебя? Что-то не заметил.
Колян. Потому и не заметил.
Толян. Почему?
Колян. Потому! Любовь зла – полюбишь и козла!
Ленин. (хлопнув в ладоши). Гениально!
Толян. (смеющемуся Ленину). Слушайте вы его, Владимир Ильич! Пургу гонит. Да у нас из женщин – одна Полина. Больше никого нет. Ну, разве еще Анна. Да если б какая-то любовь, Владимирылич, я бы вперед его заметил. Заливает.
Ленин. (сквозь смех). Замечательная мысль!.. Спасибо, товарищ Колян. Восхитительная!.. Изумительная мысль пришла ко мне… как раз, о разнице между индивидуумом и массами…и, знаете ли, в пользу последних. А тем отличается индивидуум от масс, что отдельный человек может полюбить козла, массы же едва ли козла полюбят! (хохочут вдвоем с Толяном). Нет, как там ни говорите, а в массах что-то есть! Козла не полюбят!
Хохот.
Колян. (когда смех немного затих). И чего ржут?
Хохот.
Колян. (когда чуть стихло). Смех без причины – признак дурачины.
Взрыв хохота.
Колян. (когда чуть стихло). Во, во. Палец им покажи…(показывает).
Взрыв хохота.
Колян. (когда стихло). Одним словом, – придурки!
Взрыв хохота.
Охая, постанывая, перестают смеяться. Пока они неподвижны, в комнате действуют Полина с Анной. Почему-то женщины не видят мужиков за столом.
Анна. (садясь у стола). Мужским духом тянет.
Полина. Ты чего, Анна, расселась?
Анна. (оглядывая комнату). Хорошо у тебя. Хорошо.
Полина. Мне одной за картошкой сходить?
Анна. А деньгами не выйдет?
Полина. Не выйдет.
Анна. В баенке ледок, возле баенки ледок, везде холодок. Сейчас пойдем вместе. Женщина, Полинушка, стойчее мужчины. Сколько жизнь об нее не сокрушается, а никак сокрушить не может. Их численность ни на эстолько не убавляется. Мужиков на этом свете меньше, а не задумывалась ли ты, Полинушка, как на том свете? Поровну или так же?
Полина. Не знаю. Около меня мужиков больше.
Анна. Ишь ты, «больше»! Это потому у тебя такие гордые мысли, что молода и свету не видела. А я у тебя гощу, и в коттеджи вхожа. И в церкви душой, и грехом в капище. Вот скажи, отчего такое – уважаю мужчин, а всю жизнь в клиентах у меня одни женщины. Отчего так?
Полина. Ты идешь?
Анна. Видать, юдоль у меня такая. (подходит к кровати, восхищенно) Ишь, разомлел, бесстыдник. Откормила ты своего Толяна. Культурист! Ну, идем. Ты, Полинушка, еще капустку добавь. Хороша у тебя капуста малосольная!
Уходят.
Ленин. Однажды Энгельс…
Колян неожиданно хохочет.
Колян. (смущенно). Я думал, – анекдот…
Ленин. (Обняв Коляна за плечи). Так вот. Энгельс дал отрицательный ответ на вопрос о возможности осуществления социалистической революции в одной стране.
Колян. Чего он так, Владимылич?
Ленин. Другое время было. Но неравномерность экономического и политического развития капитализма привела к разновременности вызревания революции. И я поставил вопрос о возможности победы социализма первоначально даже в одной стране.
Колян. (вздохнув). В нашей?
Ленин. Да. Но мы оказались в окружении врагов. Ведь мы были одни.
Колян. Да-а-а…
Ленин. И во главу угла встал вопрос о длительной, изнурительной борьбе. И необходима партия, как передовой, сознательный авангард борьбы. Сила этого авангарда в 10, в 100 раз и более велика, чем ее численность. Возможно ли это? Может ли сила сотни превышать силу тысяч? Может! Когда сотня хорошо организована!
Колян. Владимирылич, я секу момент так. Ты, можно сказать, вовсе и не жил, а боролся.
Толян. (глядя в окно). А птичкам на все начихать. Знай, себе живут.
Колян. Видали хмыря, Владимирылич? Опять к птичкам сводит!
Толян. Можно и к человекам. Взять, например, коммуниста и капиталиста…
Ленин. (повернувшись к Толяну). Антагонистов, так сказать. Любопытно, любопытно.
Толян. Допустим, сидят коммунист и буржуй в сортире. Нет, лучше – на горшках.
Ленин. Отчего же, можно и в сортире.
Толян. Давайте – на горшках? Для выразительности?
Ленин. (взглянув на Коляна). Мы согласны!
Толян. Сидят они рядышком, и … справляют нужду.
Ленин. Это понятно.
Толян. Вот. Коммунист длительно и изнурительно напрягается. Изо всех сил тужится. А у буржуя все гладко проходит. Почему?
Ленин. Как считаете, товарищ Колян?
Колян. Коню понятно. Буржуй на хороших харчах вскормлен.
Ленин. Похоже, товарищ Колян, вы не угадали. Нуте-с?
Толян. Буржуй просто сидит по надобности. Ну, приспичило, и все! А коммунист не нужду справляет. Он борется. Кто кого? Без жуткого напряжения ему никак нельзя. И все должны так. Только так, а никак иначе. Весь смысл в борьбе!
Ленин. (смеясь). Действительно, на горшках выглядит лучше! Живописнее. Именно, на горшках! и, давайте договоримся, горшки у них одинаковые.
Колян. С цветочком.
Ленин. Замечательно! Замечательно, что горшки одинаковы. Естественно, и цена у них одна и та же. При том, цена небольшая. Иначе, бедняк-коммунист его просто не купит. Я правильно рассуждаю, товарищ Толян?
Толян. Наверное.
Ленин. Давайте зададим себе очень простой вопрос: почему бедняк и богатей приобрели одинаковые горшки?
Колян. Цветочки понравились.
Ленин. Это эстетическая сторона вопроса. И в конкретном случае она не объяснит нам суть положения. А сделаем так. Пришел Иван-бедняк к Ивану-богатею в гости. И увидал у того горшок. Узнал – горшок-то недорогой. А дай-ка и я куплю такой же. Да и побуду в богатеях. И разорился на последние. Сел на горшок и, поначалу, возгордился. Вот он я каков! Да огляделся вокруг, а вокруг то же самое. Хотя он и на горшке, да опять что-то не то. Вот он и тужится с досады да горечи. И думает думу тяжелую – как же и дальше спасать себя и присных?
Толян. Вообще-то я говорил не о бедняке и богатее…