Внуки Ильича

Анна. Полинушка, не труди ты свою светлую головку. Запомни: мужика тяжело взбодрить, чем уморить! Вмиг помогу. Не торопись. Посиди со мной. Я ведь, как вошла к тебе, сразу восчувствовала – хорошо мне у тебя показалось. Так хорошо, будто не ноги меня принесли, а Господь привел. Веришь, нет, огляделась, и ощутила в себе усердие к благости. Вот отчего человек верить должен? А кто не верит воле господа, тот долго решает. А кто верит, тот и в решениях легок да скор. Вот поверила я, что послана ты, что должна напомнить о прегрешениях моих, то тут же и увидела себя о стороны, да и задумалась. И так мне хорошо стало, такая благость вошла в меня, что я тебя сейчас же и полюбила. (целует Полину).
Как раз в это время из-за стола выныривает Корш. Удобно уместил руки на столешнице, голову на кулаки. И о чем-то задумался. Женщины его не видят.
Полина. Так ты снова ворожить будешь? Или как?
Анна. Ох, горе мое такое: смерть как люблю помогать. Нет, ворожить мы не будем. Лекарство дам. Рецепт прабабкин. Проверенный. На опятах и мухоморе настоянный. (Вынимает из чемоданчика стеклянную баночку, вместо крышки завязанную тряпочкой).
Полина. А как сатанаилы? Железяки всякие? Они ж никуда не делись. И этот мост дугой, который теперь в небо? Не надо бы его…
Анна. Успокойся. У тебя теперь средство есть. Прабабкино. От мужской чрезмерности.
Полина. Это хорошо.
Анна. О, господи, кому что! Святая! (целует Полину в плечо). Запоминай: одну ложку скормишь – на половину мужская сила убавится. Две ложки – всякая охота пропадет, будто он и не мужик, а чистый Ангел небесный. Ну, а ежели четыре ложки съест, то вмиг богу душу отдаст. Повтори!
Полина. Одну ложку скормить – наполовину силы убавятся. Две ложки – всякая охота пропадет!
Анна. Ну, а четыре?
Полина. А четыре – не приведи, господи!
Анна. Ну, скажи мне чего-нибудь, а то бежать надо. Дела.
Полина. Я? А что сказать?
Анна. Ну, как живешь, Полина?
Полина. Я? Так. На переезде дежурю. С огородом летом вожусь. Зимой печку топлю. Стираю. Убираюсь. Готовлю.
Анна. То говоришь, да не так говоришь, свет мой. Вот у меня, Полинушка, сегодня именины. В самый короткий день, в самую длинную ночь. В этот день и бог страдает. Солнце ушло, заглядывает под землю. И он не в лучезарном сиянии. Можно загоревать да заохать – ну, наградило же меня, бедную, унылым и тоскливым днем! Заехала в ухаб, не выехать никак. И в именинах бог животине отказал. Можно так. А можно сказать и по другому. Слава, Господи, дожила до заветного, радостного дня – с этого дня свет начнет прибавляться! Скажешь так и, будто жизнь тебе обернется приветом. И оживаешь. И воскликнешь, – повезло же мне с именинами! Потому как не слова выбираешь, – жизнь выбираешь. Ну, ладно. Надо и честь знать. Оплату за услуги я с тебя так и быть не возьму.
Полина. Да как же так! Я не согласна! Нет!
Анна. Ну, а так как сегодня 22 декабря, день ангела моего, то картошечку с благодарностью приму. А уж капусту твою грех на именинах не отведать. (Подходит к кровати, восхищенно смотрит на Толяна). Богатырь! Как говорится: отдам все, да и то мало! (берет в руки пакет). Проводи меня. Ты, Полина, не переусердствуй. Излишняя святость – та же гордыня! (уходят).
Корш в это время уставился на банку с грибами. Колдует над ней. Потягивается, и медленно вырастает из-за стола во всей первобытной красоте. Играет мышцами, будто культурист на подиуме.
Толян поднимается с кровати, вторит его спортивным движениям, садится за стол как раз перед банкой.
Корш хмыкает, подхватывает бочку, уходит. Толян распечатывает банку. Из ящика стола достает чайную ложку. Пробует раз. Второй. Вытирает полотенцем ложку, прячет в ящик. Вынимает большую ложку. С аппетитом съедает все. Шлепается на кровать. Затихает.
Полина. (входит с чашкой соленых помидоров). А кто хочет грибочков? А кто хочет малосольных помидорчиков? Наверное, Толян? Толян, а, Толян! (Толян мычит). Хочешь грибочков? Анна принесла. У нее сегодня именины. Вот она и угостила. Ах, сегодня самый короткий день в году. Счастливый день. Свет начнет прибавляться. К старому новому году день почти на час прибавится. Так что у нас праздник. Можно грибочков покушать. Хочешь, дам пол-ложечки? Ах, что с тобой сделаешь! Ну, ладно, так и быть, выдам тебе ложечку. А, Толян! Толян! (Толян мычит). Одной ложечки мало? Конечно! Что нам ложечка! Нам две подавай. Ради именин Анны можно и побаловаться. Уговорил. Две ложечки. А больше нельзя. Это лекарство. В нем надо знать меру. (Подходит к Толяну). Толян, поднимайся. (Тормошит его). Толян! Вставай! Иди, грибочков попробуй!
Толян. (не открывая глаз). А разве они еще остались?
Полина. Как это – «остались»? Как – «остались»! (замирает, переводит взгляд на банку, подбегает к столу, открывает). Толян!! (кидается к нему, забирается на кровать). Толян, ты ел грибы? Ел? Сколько ложек? Сколько ложек, Толян? Сколько там было ложек? Две? Две? О, боже, уже не соображает! На пальцах покажи! На пальцах! (Толян показывает кулаки, разжимает все пальцы). Нет! Нет! Толян, ты не ел их! Не ел! Толян, ты, куда их дел? Где грибы? Толян, смотри сюда! Сюда смотри! (щелкает перед его лицом пальцами). А теперь смотри на мой палец! Смотри! А так! (водит пальцем крест на крест). А сейчас так! (водит по кругу).
Толян. (недовольно). Не крути. Тошнит.
Полина. Тошнит. Началось. Слопал. Как есть – слопал! Толян! Толянчик! Толянушка! Ты меня видишь? Видишь? Это я – Полина. Ты меня слышишь?
Толян. Уд-дивительно…Пор-разительно…
Полина. Бредит! Что – удивительно, Толянушка?
Толян. То не заманишь…то сама…
Полина. Куда тебя заманивают? Куда? Кто? Ты говори, говори! Только не молчи! Не молчи, Толянушка. (обнимает его).
Толян. Блажен…
Полина. Господи!
Толян. О, блажен…
Полина. Родной! Не вой, пожалуйста!
Толян. О, блаженство…
Полина. Отходит! Как есть отходит! Погубили! Погубили мы его! Какую красоту сгубили! Любимый мой! На кого ты меня покидаешь! (целует) Не уходи от нас! Не оставляй нас!
Толян (под поцелуями). Да куда ж я…из рая-то…
Полина. Не надо рая! Пока не надо! Здесь еще побудь. А я, Толянушка, как-нибудь ночки-то перетерплю. Перетерплю.
Толян. Да. В рай хочу. В рай.
Полина. Не надо!
Толян. Надо!
Полина. Нет!
Толян. Да!
Полина. Ты слышишь меня? Понимаешь? Слава тебе, господи! Толянчик, тебе надо что-нибудь скушать. Залить эту заразу. Хочешь помидорчиков? Хочешь?
Толян. (страстно) Хочу.
Полина. Понимает! Ах, помидорчики! Я как раз их принесла. Отпусти меня. Я от тебя не уйду. Помидорчиков принесу. Литые! Ни одной морщинки! Ни одной вмятинки! Ни побоинки! Один к одному. Тугие да литые! Пусти-ка меня.
Толян. (не пускает, обнимает). Ни морщинки. Ни вмятинки. Тугие да литые…
Полина. Трогай меня, трогай. Целуй, целуй. (в отчаянии) Может, тебя вырвет!
Толян. Ни побоинки…один к одному…налитые…
Полина. Ты это чего? Чего ты? И, помирая, – за свое?! И, отходя, – одно на уме!! Ты ел грибы или не ел?
Толян. Ел, Полинушка, ел. (задергивает занавеску перед кроватью).
Полина. Сы-сы-сколько ло-ложек? Па-па-па-ра-зи-и-и-и-и-ит!
Музыка.
Входит Колян. Хотел вежливо «постучать» в занавеску. Но решил подождать. Музыка кончается. Из занавески видно, как Полина спускает с кровати обнаженные ноги, одергивает платье. Замечает Коляна.
Колян. По радио музыку слушали?
Полина. (сердито). Слушали.
Колян. Хорошая музыка. Бодрая. Как называется?
Полина. А ну их! Надоело. Крутят одно и то же. И ночь, и день. Чего пришел?
Колян. Дело к Толяну. Слышь, Толян? Ты еще живой?
Полина. Тьфу! И этот туда же. Живее всех живых, наше знанье, сила, и оружие!
Колян. Вон как! Ну-ка, покажись! Выгляни. (Толян выглядывает) Вот какое дело. Оська предлагает соглашение.
Толян. Какое?
Колян. Ты же знаешь, он из отрубей делал. Еще колхозных. Все. Кончились отруби.
Толян. Кончились?
Колян. Под чистую.
Толян. И что теперь?
Колян. У Оськи новый план.
Толян. Какой?
Колян. Опилки.
Толян. Иди ты!
Колян. Говорит, все рассчитал. И, аккомпанементы у него в наличии. Вот. Предлагает совместное производство. Вся умственная часть – его. Наша забота – сырье. Говорит, из кучи, что за бывшей лесопилкой. Только опилки, говорит, надо откопать, достать, подсушить, и просеять.
Толян. (подумав) Трудоемкое дело.
Колян. Само собой. (после паузы). А с другой стороны: без труда – не вынешь, как говорится, и тэ дэ, и тэ пэ…. Ну, а нет, так мы завтра всухую останемся. Кукуй тогда. (после паузы) А он и образец предлагает. Во. (вынимает из кармана половину бутылки).
Полина. (неожиданно вмешивается) Врет, поди?
Колян. Толян, чего это она? Не понял. (Полине). Ты о чем?
Полина. Да будто из опилок можно гнать!
Колян. Толян, скажи, а? Это она об Оське. (Полине) Оська слов на ветер не бросает. Да вот же она. В натуре. (щелкает ногтем по бутылке). Слеза.
Полина. Ага! Он, поди, воды туда налил.
Колян. Ты понял, Толян? Не, ты понял? (Полине). По-твоему, Оська не знает, что с этим шутки плохи? Ты понюхай, а потом лезь с вердиктом. На, понюхай!
Толян. Не давай ей!
Колян. Нет, пусть снимет! Пусть! Для Оськи знак качества – дело чести. Ты, понял, Толян? «Вода».
Полина. (с бутылкой в руке). Слеза, говоришь? Хватит слез! (опрокидывает бутылку над раковиной рукомойника).
Колян. Э, э! Ты что? Ты что делаешь? (бросается к Полине, но та отталкивает его, Колян успевает подставить ладони пол слив рукомойника, жалобно). Толян, скажи, а?
Толян. (конечно, не успевает пресечь безобразие, садится за стол, совсем не злобно) Ты что вытворяешь, женщина?
Колян, держа ладони «ковшиком», в отчаянии подходит к Толяну, «разламывает» ковшик надвое, одну ладонь протягивает Толяну, другую к своему рту. Оба слизывают остатки. Потом оценивающе глядят в потолок, уважительно качают головами. И только после всего этого сурово воззрились на Полину.
Толян. Ума не приложу. Вот, что с ней сделать?
Колян. А надо бы как в анекдоте.
Толян. Как?
Колян. Напоить, как следует, а потом не дать опохмелиться.
Толян. (смотрит на него). Ну, и садист ты!
Колян. А чего она! (большая пауза). Нет, все что бог ни делает, все к лучшему!
Толян. Это ты о водке? А что? И верно! Ну, ее!