Бабочки в аквариаумы
ЕВГЕНИЙ. Всех: и отцову и Маринкину подружку и майоршу эту из прокуратуры за одно. Когда были в штабе, там тоже “Моим ароматом” всё провоняло. Ты что не почувствовал? (Уходит.)
Валерий опять остается один, не прекращая тихо играть на рояле.
ВАЛЕРИЙ. М-да.
Входит Марина.
Откуда взялась вдруг такая подруга?
МАРИНА. Я же сказала: из детства.
ВАЛЕРИЙ. Жалко, поздно появилась.
Валерий перестает играть, неожиданно ловит проходящую мимо Марину за руку.
МАРИНА. Прекрати.
ВАЛЕРИЙ. Прекратил.
Отпускает руку Марины. Опять что-то начинает наигрывать на рояле.
Появись она раньше, возможно я бы сейчас так не страдал. Все-таки, не понимаю, что ты в нем нашла?
МАРИНА. Как ты можешь? Он твой друг.
ВАЛЕРИЙ (хмыкает). Друг.
Марина выходит из комнаты.
Друг. Фрэнд. Скорее уж подружка. Фрэнди. (Горько.) Эх, Марина, если бы ты знала, с каким мерзавцем мне приходится общаться, чтобы быть рядом с тобой?
Входит Марина.
МАРИНА. Представь, он опять разглаживает жабо.
ВАЛЕРИЙ. Что я в нем уважаю, так это его постоянство. И все-таки, позволь тебя спросить в последний раз: что ты в нем нашла?
Пауза.
Ну, ответь?
Пауза.
Попробуй ответить на этот вопрос хоть раз. Не мне, самой себе. Пока не поздно. Ведь пока его не было… И Иван Николаевич нас благословлял…
МАРИНА. Папы уже нет.
ВАЛЕРИЙ. Но память…
МАРИНА. Перестань! Это запрещенный прием.
ВАЛЕРИЙ. Но ведь он тебе не пара!
МАРИНА. Валера, мы уже говорили об этом. Что же мне с собой делать?
ВАЛЕРИЙ. Да, да, я понимаю: сердцу не прикажешь; кто глянется, к тому и сердце тянется; любовь зла, полюбишь и… Прости. Я одного не понимаю: чем я – то хуже?
МАРИНА. Ничем. Просто он такой… такой незащищенный…
ВАЛЕРИЙ. Он?
МАРИНА. У него кожа, как у девушки. И руки такие нежные, словно без костей.
ВАЛЕРИЙ. Фу, гадость, какая. Ты словно про медузу или про спрута говоришь. (Смотрит на свои руки.) А чем с костями-то руки хуже?
МАРИНА (берет его за руки). У тебя они… (Прижимает ладони Валерия к своим щекам, закрывает глаза, ласкается с непонятной страстью.)
ВАЛЕРИЙ. Марина…
Марина открывает глаза и отбрасывает руки Валерия.
МАРИНА. Шершавые.
ВАЛЕРИЙ. Шершавые. Что ж делать? Танк не “Лореалем” смазан.
МАРИНА. И запах…
ВАЛЕРИЙ (нюхает свои руки). Автолом пахнут.
МАРИНА. А у Жени не автолом.
ВАЛЕРИЙ. Это, мой аромат…
МАРИНА. “Мой аромат” он терпеть не может.
ВАЛЕРИЙ. Какая разница.
МАРИНА. Для тебя может и никакой, а для него есть. Он такой чувствительный. Мне “Мой Аромат” пришлось сменить…
ВАЛЕРИЙ. То-то я чувствую, ты какая-то другая стала.
МАРИНА. И руки у него не шершавые, а нежные…
ВАЛЕРИЙ. Слышал уже: “Нежные”, как у спрута! А как он этими нежными ручками солдат по мордасам хлещет, ты знаешь?
МАРИНА. Прекрати!
ВАЛЕРИЙ. И это в дивизии твоего отца! Пожалей хоть его память!
МАРИНА. Прекрати! Я сделаю его другим.
ВАЛЕРИЙ. Горбатого могила исправит.
МАРИНА. Как тебе не стыдно. Я могу понять – ревность! Но так низко! Ты же был не такой! А теперь, что с тобой стало? За спиной товарища…
ВАЛЕРИЙ. Да я бы такого товарища вот этими шершавыми руками!.. Но кто меня умолял быть ему другом?
МАРИНА. Теперь я вижу, какой ты ему друг.
ВАЛЕРИЙ. Я твой друг. (Пауза. Опять, что-то начинает наигрывать на рояле.)
Марина присаживается к нему. Играют в 4-ре руки.
(Спокойно). Надо мной уже все в гарнизоне посмеиваются, что я с этим… дружу. Знала бы ты, что про нас говорят.
МАРИНА. Про вас или про нас?
ВАЛЕРИЙ (перестает играть, ехидно). Про нас: про него, про меня, про тебя!
МАРИНА (прерывая игру). Не дивизия стала, а бабье общежитие.
ВАЛЕРИЙ (начиная играть). Я рапорт подал. О переводе.
МАРИНА. Куда?
ВАЛЕРИЙ. Туда.
МАРИНА (присоединяясь к музицированью). Почему?
ВАЛЕРИЙ. Потому.
МАРИНА. Но зачем туда?
ВАЛЕРИЙ. А, все равно куда? В конце концов, все там будем. Да и то – пора, засиделся.
МАРИНА. Поняла: я всё думала, как это ты с твоим характером еще тут, в тылу сидишь? А это ты из-за меня. Бедный.
Кладет свои руки на его. Музыка стихает.
Тебе очень больно?
ВАЛЕРИЙ. Нестерпимо!
МАРИНА (жестко). Что же я – то могу сделать. (Начинает играть что-то веселое.) Ничего, пройдет.
Валерий, через паузу, подхватывает её мотив. В комнату входит Евгений одетый в смокинг.
ВАЛЕРИЙ. А вот и наш Дориан Грей.
ЕВГЕНИЙ. Красиво, да?
МАРИНА. Ангельски.
ВАЛЕРИЙ. Я больше скажу – дьявольски!
ЕВГЕНИЙ. Который час? (Смотрит на часы). Мариночка, я обещал комдиву, что мы с тобой зайдем к нему перед регистрацией.
МАРИНА. Зачем? Он же будет на свадьбе.
ЕВГЕНИЙ. Ну, как бы за благословением. Ведь он друг твоего отца…
МАРИНА. Сюда? (Показывает куда-то на потолок). Домой к ним, что ли?
ЕВГЕНИЙ. Да.
МАРИНА. Сам, наверное, и напросился?
ЕВГЕНИЙ. Ну, Мариночка! Давай, сходим. Они с Еленой Владимировной, наверное, уже ждут.
МАРИНА. Ну, если ждут, пойдем. Валера, ты с нами?
ВАЛЕРИЙ. Мне их благословение ни к чему. Вот рапорт подпишет, благословит.
ЕВГЕНИЙ. Какой рапорт?
МАРИНА. Никакой. Пошли.
Марина и Евгений уходят. Валерий играет им вслед веселый марш. Когда дверь за ними закрывается, музыка становится рваной. В ней заметно звучат диссонансные аккорды. Последний аккорд заставляет рояль вздрогнуть. Валерий встает, подходит к зеркалу, с ненавистью рассматривает в нем себя. В комнату входит Валерия, она некоторое время наблюдает за поведением капитана.
ВАЛЕРИЯ (когда Валерий собирается ударить своё изображение в зеркале кулаком). Не стоит, капитан. И зеркало разобьете, и сами поранитесь, а не поможет.
ВАЛЕРИЙ. А, подруга детства? (Берет себя в руки, по возможности непринужденно.) Как ваша работа? Вижу, управились?
ВАЛЕРИЯ. Марина где?
ВАЛЕРИЙ. Вышла. Тут, недалеко. На третий этаж поднялась.
ВАЛЕРИЯ. Ясно. С ним?
ВАЛЕРИЙ. Да. А вы против?
ВАЛЕРИЯ. Да.
ВАЛЕРИЙ. Вот даже как.
Валерий впервые внимательно рассматривает Валерию. Та легко выдерживает его взгляд.
ВАЛЕРИЯ. Вы, как мне кажется, тоже не в восторге от этого союза?
ВАЛЕРИЙ. Это моё дело.
ВАЛЕРИЯ. И моё.
ВАЛЕРИЙ. Вам-то что?
ВАЛЕРИЯ. Она… Я… Я учила её ходит, говорить… Она спасла во мне потерянную веру в людей. Я не хочу всё то, что я получила от неё в детстве, потерять сейчас.
ВАЛЕРИЙ (после паузы). Ну, и что мы с вами можем сделать, товарищ майор?
Марина вскидывает на него глаза.
Не удивляйтесь. Мне один особист ещё вчера, как вы прибыли, показал вас.
ВАЛЕРИЯ. Жених тоже в курсе?
ВАЛЕРИЙ. Обойдется. Так, что вам надо от Марины? Простите, что я к вам так, без субординации.
ВАЛЕРИЯ. Ничего, капитан, мы тут не на службе.
ВАЛЕРИЙ. Мы на службе, да разговор у нас, кажется, намечается не служебный. Излагайте ваши мотивы короче, они могут вот, вот вернуться. Наш комдив сюсюканий не любит. Тем более не будет сюсюкаться с ним. Тем более после того, что произошло. Если только Елена Владимировна расчувствуется.
ВАЛЕРИЯ. Я ознакомилась с делом. Оно омерзительно. Она должна знать о нем всю правду.
ВАЛЕРИЙ. Вы думаете, я ей не говорил о нем правды?
ВАЛЕРИЯ. Вы? Его друг?
ВАЛЕРИЙ. Я её.. друг. Это она захотела этой дружбы.
ВАЛЕРИЯ. Значит, она не будет вас слушать. Она уверена, что в вас говорит ревность.
ВАЛЕРИЙ. Что бы ни говорило в вас, она и вас не будет слушать.
ВАЛЕРИЯ. Мои ребята, что работали сейчас по этому делу, такого мне порассказали…
ВАЛЕРИЙ. Рассказов к делу не пришьешь.
ВАЛЕРИЯ. Я пришью.
ВАЛЕРИЙ. Не обольщайтесь. Под этой гадостью никто не подпишется.
ВАЛЕРИЯ. Круговая порука…
ВАЛЕРИЙ. Да, порука, если хотите. Мы офицеры. Нам поручено государство. Нам поручены судьбы подчиненных. А если такое выйдет за пределы бригады, то всё, считай, она пропала. Знамя от этого дерьма уже не отстираешь.
ВАЛЕРИЯ. Но тогда это дерьмо на нем останется.
ВАЛЕРИЙ. Пока его не все видят…
ВАЛЕРИЯ. Пока.
ВАЛЕРИЙ. Отвалится, забудется.
ВАЛЕРИЯ. Не боитесь, что новое прилипнет?
ВАЛЕРИЙ. Не боюсь. Тут мужики собрались.
ВАЛЕРИЯ. На кого же вы Марину оставляете?
ВАЛЕРИЙ. Она уверена, что перевоспитает его. Сделает из него настоящего офицера. Как из отца.
ВАЛЕРИЯ. Иван Николаевич всегда был настоящим офицером.
ВАЛЕРИЙ. Она же ребенок. Она ещё не всё понимает. Она думает, что это она совершила это чудо. Теперь жаждет его повторения.
ВАЛЕРИЯ. И ещё… Иван Николаевич был мужчина. А этот…
ВАЛЕРИЙ. Не смейте с ней говорить об этом! Она вас может не понять.
ВАЛЕРИЯ. Она не маленькая. Ведь всё в этой истории яснее ясного: смазливенький, голубоглазенький солдатик, почти мальчик, находит в себе достаточно мужества, чтобы ударить своего непосредственного командира, офицера по лицу, за непристойное предложение. Он поступил так, как должен поступить каждый мужчина. И за это он стал подвергаться ежедневным издевательствам. А кто-нибудь ему помог отстоять своё достоинство? Вы? Нет, вы все пытаетесь этот вопиющий факт превратить в банальную драку. Вы думали, что такое честь? Или, у вас тут, как в анекдоте: честь вашей части, часть вашей чести? В таком случае правая и невинная сторона будет и пострадавшей стороной. И всё потому, что господа офицеры не привыкли стирать знамена!
ВАЛЕРИЙ. Вы так говорите, словно у нас вместо знамени юбка!
ВАЛЕРИЯ. Может так оно и есть?
ВАЛЕРИЙ. Товарищ майор, вы забываетесь!
ВАЛЕРИЯ. Возможно. Но свою подругу, я этому монстру не отдам.
ВАЛЕРИЙ. Она не поймет вас.
ВАЛЕРИЯ. Нас.
ВАЛЕРИЙ. Сколько ей было лет, когда вы с ней расстались в детстве?
ВАЛЕРИЯ. Пять.
ВАЛЕРИЙ. А сейчас ей двадцать два. Вы не знали её семнадцать лет.
ВАЛЕРИЯ. Мы встретились так, словно этих семнадцати лет не было.
ВАЛЕРИЙ. А я был при ней последние восемь лет. Она не просто дочь генерала Чернова. Она - Главнокомандующий! Она на моих глазах произвела полковника Чернова в генералы. И она назначила его командиром дивизии. Она могла перевести его в Москву, но появился в дивизии лейтенант Веселовский, которому в Москве не нашлось бы места, и генерал Чернов остался на бригаде. Думаете, она теперь будет слушать капитана Веселовского, которого она разжаловала в рядовые, как только появился этот, как вы его называете, монстр? Поймите, майор, она его любит!