Эвита

МАТЬ: (Входя.) Чего ты ещё хочешь?
ЭВИТА: Побудь со мной, мамочка. Ну что, ты идёшь, Ибиза?
МАТЬ: Если вы выходите из этой тюрьмы, принесите мне какие-нибудь журналы про кино.
ЭВИТА: Будет бал, мама. Хочешь пригласить какую-нибудь подругу?
МАТЬ: Будет бал? А кто устраивает бал?
ЭВИТА: Мы устраиваем бал.
МАТЬ: Бал здесь? Ты же при смерти, какой может быть бал?
ЭВИТА: Я не при смерти. Я живучая. Меня ещё на долго хватит. Может, я ещё тебя переживу.
МАТЬ: Тогда почему мы здесь сидим взаперти?
ЭВИТА: Ей бы хотелось, чтоб я сдохла сию минуту. Ты не получишь, номер сейфа!
МАТЬ: Если это всё, что ты хотела мне сказать. Я пойду к себе в комнату.
ЭВИТА: Сиди здесь! Ты идёшь, Ибиза?
ИБИЗА: Нет, дорогая. Я не пойду.
МАТЬ: Куда он не хочет идти?
ЭВИТА: За гостями.
МАТЬ: Почему? Почему бы не пригласить гостей? Почему бы не устроить бал, в конце концов?
ЭВИТА: Она хочет воспользоваться балом, чтоб сбежать отсюда! Ты не выйдешь отсюда до моей смерти! Будь уверена!
(Ибиза гладит Эвиту по голове.)
ЭВИТА: Осторожнее, а то она размажет лак.
(Ибиза выходит. Мать идёт за ним, тут же возвращается.)
МАТЬ: Он вышел!
ЭВИТА: Сядь. Не мельтеши. Где Перон?
МАТЬ: У него мигрень. Он в своей комнате. Он меня попросил сделать потише радио. Эвита, а это благоразумно, устраивать бал?
ЭВИТА: Благоразумно? Ишь ты, каких выражений нахваталась с тех пор, как стала выезжать на Ривьеру!
МАТЬ: Эвита, я не шучу. Ты знаешь, что они передают по радио?
ЭВИТА: И что же они передают по радио?
МАТЬ: Они всё время только о тебе и говорят. Рассказывают о твоей жизни, а потом говорят, что ты умираешь. За дверью полно народу.
ЭВИТА: Ну и что?
МАТЬ: Как ну и что? А то, что нельзя устраивать бал. Вдруг они заметят! Это не логично!
ЭВИТА: Замолчи, я знаю, что делаю. Ну, а вы, вы слушаете радио?
МЕДСЕСТРА: Да, мадам. Они передают сводки о состоянии вашего здоровья, мадам. Они говорят, что вы без сознания и что мадам – ваша мать и генерал Перон у вашего изголовья.
ЭВИТА: Ах, вот как! Значит, умираю я красиво! Осторожно! Смотрите, что вы делаете!
МЕДСЕСТРА: Извините, мадам!
ЭВИТА: Посмотрите на моё платье! Вы запачкали меня кровью! Я же вам сказала чёрным, а вы мне сделали красные ногти, как у шлюхи! Убирайтесь отсюда! Идите в свою комнату!
(Медсестра выходит в свою комнату.)
ЭВИТА: Мама, докрась мне ногти.
МАТЬ: У меня близорукость. И вообще, не хочу я.
ЭВИТА: А говорят, что ты меня обожаешь. И после этого ты ещё хочешь получить от меня наследство?
МАТЬ: Ты же знаешь, что я люблю тебя, Эвита. Только не понимаю, для чего тебе моя любовь, чтобы красить тебе ногти? Опять ты меня во что-то впутываешь! Ты не можешь немного поспать, или посидеть в своей комнате, послушать радио, как другие? У тебя шило в жопе, Эвита.
ЭВИТА: Я скоро умру. Мне некогда слушать радио.
МАТЬ: Да, да да.
ЭВИТА: Какая же ты сволочь!
МАТЬ: Я – сволочь! Это я-то сволочь! Я видела твои махинации с ампулами. Я следила за тобой ночью пару раз. Я видела, как ты подменивала ампулы с лекарстваи, уж не знаю там на что. Так что нечего комедию ломать. Я не знаю, что ты там затеваешь, и знать не хочу, это твоё дело, только мне-то не надо мозги полоскать!
(Эвита даёт пощёчину матери.)
ЭВИТА: Ладно, старая жопа, ты же прекрасно знаешь, что я тебе всё равно его дам, этот номер. Так что потерпи немного. Через месяц ты уже будешь трахаться с французскими жиголо в Монте-Карло. Крась мне ногти. А ну-ка, иди крась.
(Мать красит ей ногти.)
ЭВИТА: Давай, рассказывай.
МАТЬ: Что?
ЭВИТА: Монте-Карло, и всё такое. Неплохо время-то проводишь? Рассказывай.
МАТЬ: Я веду спокойный образ жизни.
ЭВИТА: Врёшь.
МАТЬ: Нет, правда. Мне это больше нравится. Меня повсюду приглашают, во все дворцы, везде. Они знают, что у меня много денег, знаешь, в посольстве мне подарили два шикарных английских автомобиля. Но я веду спокойную жизнь, постоянно дома. У меня есть любовник.
ЭВИТА: Один?
МАТЬ: Замолчи, Эвита.
ЭВИТА: Ты что, влюблена? Ты влюблена?
МАТЬ: Сейчас ты мне скажешь ещё какую-нибудь гадость.
ЭВИТА: Передо мной-то не строй из себя светскую даму! Давай, рассказывай.
МАТЬ: Я выхожу замуж.
ЭВИТА: За кого?
МАТЬ: Кое за кого. А по-твоему,  после твоей смерти я должна вернуться в двухкомнатную квартиру на улице Тукуман? Я же буду нищей.
ЭВИТА: Давай, давай, рассказывай. За кого?
МАТЬ: Это очень хороший человек. Он играет на скачках.
ЭВИТА: Какая же ты дура! Сколько денег ты ему одолжила?
МАТЬ: Я? Нисколько! Ни гроша!
ЭВИТА: Не ври!
МАТЬ: Ты думаешь, он хочет меня кинуть?
ЭВИТА: Ну и дура! Когда ты последний раз видела свою рожу в зеркале? Ну? И как тебе кажется? Хочет он тебя обдурить, или нет? Да или нет? Идиотка! Ты даже не можешь сделать маникюр! Иди, открой чемодан с драгоценностями, я тебе дам номер сейфа.
МАТЬ: Где? Где? Где? Где? Где? Где?
ЭВИТА: На дне в конверте. Разорви. Читай! Видишь? Не один, а десять сейфов, во всём мире! Повсюду!  Так что не будь дурой! Не вздумай выходить за него! Ты меня слышишь? Да не реви! Нет, ты только посмотри, что ты мне сделала! Ты меня по локти измазала лаком! Идиотка настоящая! Иди в свою комнату, идиотка! Убирайся, тупица! Медсестра! Иди отсюда! Позови медсестру. Медсестра! Быстрее! Разбудите Перона! Мне больно! Сделайте мне укол! Медсестра!
(Мать выходит.)
ЭВИТА: Какая же идиотка, дура несчастная!
(Входит медсестра.)
ЭВИТА: Где Перон?
МЕДСЕСТРА: Он идёт, мадам.
ЭВИТА: Убирайтесь! Останьтесь! Идите вон! Нет, оставайтесь здесь!
(Входит Перон.)
ЭВИТА: Послушай, я подыхаю. Убирайтесь отсюда, идиотка!
(Медсестра выходит.)
ЭВИТА: Я подыхаю. Мне кажется, это случится сегодня вечером. У меня всё болит. Мне страшно. Я не шучу. Мне очень страшно.
(Входит Ибиза.)
ИБИЗА: Всё в порядке? Что-то не так? Я всё заказал. Фанни, три фазана, Жанин, ящик шампанского, что ещё? Они пройдут через подвал и поднимутся на грузовом лифте, чтоб никто не видел. В доме полно народу, они устроили здесь дежурство. Послы привели своих жён. Все, как одна, в одинаковых костюмах. А у всех министров одинаковые галстуки. Не чёрные. Синие. Только у кого-то из американских журналистов красные костюмы. Говорят, что здесь и школьники в чёрном, но я их не видел, они в вестибюле. Можешь себе представить эту сцену. При моём появлении они замолкают и даже не решаются ни о чём  спросить. Они думают, что всё уже давно произошло, а тело не выставляют потому что нужно забальзамировать, набить соломой, подкрасить, да надушить. Говорят, что ночью пришлось призвать к порядку нескольких журналистов, которые мастурбировали под своими грязными плащами.
ЭВИТА: Мне расхотелось их видеть, Фанни и остальных. Поди, скажи им, пусть уходят.
ИБИЗА: Как хочешь. У тебя есть время подумать. В любом случае они придут не раньше, чем через полчаса.
ЭВИТА: А на улицах? Что происходит?
ИБИЗА: На улицах? Ничего не происходит.
ЭВИТА: Это всегда так, когда им страшно. Зароются в свои берлоги и замирают. Я знаю. Так было, когда мы пришли к власти, на улицах – как в пустыне. Это всегда так, когда им страшно. Они боятся моей смерти. Там небось смердит от страха, а?
ИБИЗА: Да.
ЭВИТА: Чёрт возьми! Жаль, что я не могу. Я бы сумела их разбудить. Если бы я еще могла, я бы произнесла речь с большого балкона. Какая жалость! Это было бы грандиозно, моя самая замечательная речь. Чёрт возьми, какой праздник я прозевала! Они бы все выползли, все были бы здесь, и миллионное стадо в безумии приветствовало бы меня. А я бы им даровала выход на пенсию в пятьдесят лет и бесплатные аборты. Я бы им всё отдала, всё, всё! Какая жалость, чёрт возьми! Я думала, что умру ещё на прошлой неделе.
ИБИЗА: Это нельзя было предусмотреть.
ЭВИТА: Дерьмо! Дерьмо! Всё это слишком затянулось. Я должна умереть не позднее завтрашнего дня. Ты сможешь начать избирательную компанию сразу после моих похорон? Блядская болезнь! И нет никакой уверенности, что это быстро кончится. Американское телевидение здесь?
ИБИЗА: Они здесь.
ЭВИТА: А бальзамировщик? Ты уверен, что это самый лучший? Ты мне сказал, что это тот же, который бальзамировал Сталина. Но он испанец. Ты не думаешь, что лучше было бы взять американца?
ИБИЗА: Нет. Этот лучший в мире.
ЭВИТА: А уличные фонари? Не забудешь, что я просила их задрапировать чёрной тканью?
ИБИЗА: Всё предусмотрено. Не думай больше об этом.
ЭВИТА: Да, конечно. Я буду думать о маковых полях Кордовы. Но запомните, на остальное мне плевать, я хочу быть в ЦК, и не где-нибудь, а в большом амфитеатре. И навсегда! В мавзолей не хочу! Понятно, а? Я на этом настаивала в обращении, которое должно транслироваться перед выборами. А если вы меня положите в другом месте, я тебе твои выборы разнесу в пух и прах!
ИБИЗА: Ты будешь в ЦК.
ЭВИТА: А вокруг мои платья. Всё, что в ящиках, чтобы было выставлено в витринах вокруг меня! И все мои драгоценности! И каждый год в день моего рождения вы будете к ним добавлять другие. Я уже выбрала бриллианты у Картье. По-моему, они уже оплачены. О! Чёрт! Я подыхаю. Позовите медсестру. Мне больно.
ИБИЗА: Пойди отдохни.
(Он помогает ей выйти.)
ЭВИТА: Нет, я хочу здесь остаться. Я не хочу подохнуть в постели.
ИБИЗА: Это случится не сейчас. Пойдём, пойдём.
(Входит медсестра. Берёт аптечку, выходит. Возвращается Ибиза. Входит мать.)
МАТЬ: Ей плохо?
ИБИЗА: У неё рак.
МАТЬ: Боже мой!
(Выходит.)
ИБИЗА: С матерью поосторожнее. Она побоится здесь оставаться. Её из Аргентины как ветром сдует. Она способна продать свои мемуары в «Лайф», надо будет за ней следить. После её смерти я уеду. Когда пройдут выборы, конечно. Поселюсь на Кубе или в Испании. Ты мне дашь денег. Я ничего не отложил. Ты знаешь, что она подменивает морфий на дистиллированную воду?
ПЕРОН: Замолчи.
ИБИЗА: Говорю я, или молчу – от этого ничего не меняется. Если бы не этот ее рак, она бы захватила власть. И я бы пошёл за ней, ты это знаешь. Это ты без сил, а не она. Поэтому я уезжаю. Хочешь, уедем вместе. В любом случае, тебе нельзя оставаться, ты уже ни на что не способен.