Кто пришел

Юрик.  Постой, ты где? Я помогу тебе, я за тобой приеду… Мы еще увидем небо в колбасах! (Понимая, что с Петром покончено, все же он еще некоторое время, в причитаниях, шарахается со своим “сломанным” телефоном в руках.)  Оззи… Петруччо… Ну как же так? Какого хрена?.. Господи! (Внезапно натыкается на портрет жены, забрызганный кровью – машинально вытирает его о свою рубаху, чуть не плача.)  Ленка! Моя Ленка… Что же будет? Ведь… (Быстро так набирает ее рабочий номер. Однако, лишь услышав голос, резко кладет трубку.)  Нет, по телефону не смогу. Она ничего не поймет. Лучше…  (Все бросает и устремляется к двери.)

…Но – его опередили: в дверном проеме уже возникла коренастая фигура, в широкополой шляпе, лайковых эстетских перчатках на руках, поигрывая холеной тростью из красного дерева. Это – Щеглов, который, во всяком случае внешне, никак не похож следователя по особо важным делам.

Щеглов  (тростью подталкивая хозяина обратно в квартиру).   Не будем никуда торопиться, еще успеется, любезный, успеется…
Юрик  (недовольно и грубовато).   Кто вы и что надо?
Щеглов.   Нервничать также не будем.. Словами мало что можно выразить, жестами – многое, а вот глазами – все.
Юрик (уже в гневе). Да пошел ты! (Пытается выпроводить очередного “гостя”. Но тот очень быстро и ловко бьет его своей увесистой тростью прямо по коленной чашечке. Юрий в вое оседает на пол и корчится от дикой боли и ужаса одновременно.)
Щеглов (слегка сутулясь). Вот так-то лучше… значительно лучше. (Тащит “искривленного” хозяина к дивану.) Позвольте представиться – Щеглов, Матвей Кимович… (Демонстрирует ничего не соображающему Юрию свою ментовскую “корочку”.)  Старший следователь угро. Понятненько?
Юрик  (истерично).   Нога!.. Ты мне… сломал, сука! “Щегол” ментовский…
Щеглов (с этакой наигранной вежливостью). Однако, на “ты” мы, кажется, еще не переходили. И в дальнейшем – попрошу без фамильярности. Иначе – кликну своих архаровцев… кстати (Напевно.) “дом окружен, бойцы в засаде”… а уж они тогда не только ногу сломают! Моя школа…  (Ухмыляется.)  Ой, лицо ваше вытянулось, как у лошади, проглотившей бутерброд с клофелином. Видели бы вы сейчас себя со стороны, уважаемый.
Юрик  (все еще корчась от боли).   Что… хотите?  Это ошибка…
Щеглов (продолжая ухмыляться).  Ну да? Это я-то… “особист”, “важняк”…  и надо же – дверь перепутал. Ах, простите великодушно! Ведь это вы… Юрий Юрьевич Крупин… некто Элвис? (Акцентирует.)  Пола – мужского, тридцати двух лет отраду, женат, в прошлом – наркоман, фарцовщик и музыкант…  (Ему на глаза попадается все та же семейная фотография, на которой еще заметны кровавые следы. Он проводит пальцем по рамке и даже принюхивается…)  Скорее все-таки наоборот: музыкант, фарцовщик и наркоман. Даю голову на отсечение, что супружница ваша – Елена свет Васильевна – ничегошеньки не знает о вашем прошлом… (Пауза.) Ага, молчание – знак согласия. (Вновь небольшая пауза.) В настоящее время – вы, видимо, без определенного места работы?..
Юрик.  Я – композитор. Я… дома музыку сочиняю. Во-он мой рабочий инструмент…  (Указывает на гитару.)
Щеглов. Ну да!  (Теперь осматривает инструмент, на котором тоже виднеются пятнышки крови.) Оратории, симфонии, ноктюрны? А может, кровавые оперы с оперетками?..
Юрик.  “Оперы” – это, кажись, по вашей части.
Щеглов (незаметно сам переходит на “ты”).  Что ж, остроумненько отвечаешь. Есть еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах! Поглядим, что дальше будет… Как станешь выкручиваться… Небезызвестному тебе Фомченко Петру Тимофеевичу… по кличке Оззи – сие не удалось. Он украл сумку у порядочных людей… И не захотел отдавать. А там, между прочим, и моя доля была – и немалая. Видишь, какой я с тобой откровенный, Элвис… С чего бы это, как думаешь?
Юрик  (как бы игнорируя особиста).   Что с Петром? Он жив?..
Щеглов.   “Никакая птица не залетит слишком далеко, если она летит лишь на собственных крыльях”. Вот поэтому он и трупчик. Вонючий такой жмурик! (Пауза.) Тигры, например, уважают слонов и крокодилов, мандавошки же – никого. Так что, этот самый Петруччо не успел как следует высказаться… но я и так знаю, что искомая всеми сумочка сейчас у тебя, и что если я (Смотрит на часы.)  через пятнадцать минут не выйду отсюда с ней под мышкой, то мои подчиненные твою квартиру просто-напросто взорвут, правда, вместе с тобой и с теми безвозмездными донорами, которых, судя по следам и беспорядку, ты где-то здесь прячешь. Вот так-то, Элвис, принимай решение…
Юрик  (после паузы).  Товар в холодильнике… (Ковыляет к нему. Cовершенно неожиданно выхватывает из морозилки обрез Говоруна и Марусину “пушку”, и несколько раз, довольно эффектно, с двух рук – стреляет в следователя Щеглова. Тот падает мертвый, хотя и успевает, по инерции, выхватить из спецкобуры свой милицейский пистолет. Юрий же, машинально бросив на пол “свое” оружие, опустошенно осматривается – с интонацией отрешенного.)  Ты б, Матвей Кимович, меня все-равно не выпустил. Я, как и Оззи, для тебя и тебе подобных давно уже не жилец. Нету для всех нас места, нету! Когда хочешь быть лучше других, то всегда найдется тот, кто хуже тебя. (Направляется к двери и рассматривает в глазок внешнюю “обстановку”… Затем, кряхтя, лезет под диван и достает оттуда мобильный телефон Сюн Ли. Отдышавшись, нажимает кнопку повтора последнего номера…) Эй, косоглазые! Если хотите увидеть в живых вашего братца – Сюн Ли, то поспешите… Да, это я! Жив-здоров, а вот китайоза через… через десять минут в натуре окачурится. Наши “менты” его поджарят, как воробья во времена хунвейбинов. Ну да… Так что, давайте выручайте его скорее… Адрес знаете. Все, конец связи! Время – жизнь. (Пауза.)  Вот так-то, Кимович. Сейчас доблестны китайски молодцы проверят, на что способны твои архаровцы… А я под эти разборки слинять попытаюсь… Заберу Ленку с работы и… хорошо, что страна у нас большая-необъятная. Да-а, блин… Ну и денек выдался! (Из-под шторы осторожно выглядывает в окно.) Во-о, быстренько примчались китайозы. Шустрые ребятки! Жалко, не смогу созерзать… как спецназ “упакует” их, маленьких. (Начинается довольно плотная стрельба из различных видов оружия… Юрий кое-как достает из “семейной заначки” под комодом весьма скромные финсбережения.) Хоть что-то… (И, ковыляя, устремляется к выходу, по пути прихватив из вазы букет живых цветов.)  А это – Ленке! Скорее к ней… Попробую все объяснить… Может, поймет и простит. И мы уедем отсюда вместе – навсегда! Больше нельзя терять… ни секунды. Надеюсь, чердак, как всегда, не на замке. Под шумок, авось, пронесет… Лучший выход – это вход. Так что: выживу!.. Будем жить! Будем!..

Стрельба все еще продолжается, а вскоре гремят даже взрывы…  Сливаются, растворяются…  И  -  оканчиваются, как и все в этой жизни.