Соглядатай
. Конечно, ты можешь сказать, что проблема в нерадивых почтальонах. Я вот тоже до сих пор не получил письма с заочных курсов. Но я все еще не оставляю надежды всерьез заняться медициной на дому. Что скажешь? (пауза) Я бы сам хотел вскрыть твой труп, если ты, конечно, не против. (пауза) Хочу узнать тебя немножечко поближе.
Затемнение.
Сцена шестнадцатая
Кэмп снимает сухую одежду с веревки и складывает ее в корзину.
Кэмп. Я не люблю слова «переживший». У него слишком много подтекстов. Лучше так: «Ее племяннику суждено было увидеть ее мертвой». Есть еще другое выражение: «переборовший смерть». Но… слово «переживший» более традиционно. А ты как полагаешь? Лучше мы скажем на похоронах, что ты «оставила нам в наследство свою любовь и доброту». На самом деле, просто скажем: «оставила в наследство свою любовь». Даже еще лучше звучит. Ритмичнее. Или еще проще: «ты оставила наследство». И даже не будем уточнять и посвящать скорбящих в детали, просто скажем, «ты нас оставила». Конечно, звучит это так, словно бы ты уехала на каникулы. Правда? Но, с другой стороны, кто же анонсирует каникулы в некрологах? Думаю, что изящнее всего сказать так: «Она ушла». И мы тут не играем словами. Умерла и ушла. Никто никого не обманывает. Ты ушла. Ты ушла, ты ушла. Ты ушла. Ты умерла. Ты ушла. Кажется, больше ничего не надо. Или все-таки?..
Затемнение.
Сцена семнадцатая
Кэмп стоит у окна, играется с фонариком. Ночь. В комнате темно. Грэйс жует конфетки. Звонок в дверь. Кэмп оборачивается. Ждет.
Кэмп. Опять эти маленькие твари. Хэллоуин у них, видишь ли. Снуют от квартиры к квартире, попрошайничают. Нет, ну ты посмотри. Я никогда не выхожу на улицу в Хэллоуин. Как-то раз я захотел пойти – в костюме кардиолога или что-то в этом роде, – но у мамы такого костюма не было. Она хотела, чтобы я вырядился балериной. Еще бы и никак иначе! (пауза) Уж как она старалась сделать из меня гомосексуалиста! И мне до сих пор обидно, что я ее все время разочаровывал. У меня вообще нулевая сексуальность, как теперь выясняется. Это моя единственная добродетель, спасающая меня от жестокого мира. Ни одна сволочь не сможет использовать мое тело для собственного наслаждения! Даже я сам не могу. Сама идея генитального контакта… звучит чудовищно для моего уха. Вот так. И забудем уже раз и навсегда эту отвратительную тему. А если ты меня спросишь: «А как же дети?», я скажу так. Если они появляются на свет божий через это самое дело, так это еще более омерзительно. (Звонок в дверь. Кэмп выглядывает в окно.) Рождение детей через мензурки и колбы – вот наше светлое будущее. А для самостимуляции у нас есть всегда маленький семенной каналик. Проблема состоит в том, что люди живут ради секса. Это их окрыляет. Реализует лучшие мечты. В сексе люди тут же забывают, как выглядит реальная жизнь. Пока не окончится этот порочный, извращенный акт, они и себя-то не помнят. Но я ничего не забываю. Я не забываю, в каком аду я живу. Я все контролирую. Я – соглядатай. Абсолютно все фиксирую. Да, сэр! Нет, конечно, я испытывал влечение к людям. В прошлой жизни. И к женщинам, и к мужчинам. Это тебя шокирует? Всегда было такое необъяснимое, внезапное чувство. Но когда ты наконец срываешь со своих глаз пелену, люди оказываются такими одинаковыми, такими, как все. Бедными несчастными детьми – вот, как эти попрошайки внизу. (Звонок в дверь. Кэмп выглядывает в окно.) Но я никогда не сдаюсь. Потому что когда мы лежим в постели, открывшись, отдавшись любви, духи входят в нас. Шаловливые, даже может быть злые, духи. Твое тело – как труп на поминках, за которым ты наблюдаешь сверху. И так все время. По-моему, сейчас позвонил последний с Хэллоуина. Можем включать свет. Нет. Подожди. Мне больше нравится, когда темно. Кто знает. Может быть, в эту ночь нам посчастливится встретить привидение. (Подсвечивает свое лицо фонариком снизу.) Но, впрочем, это тебе решать.
Затемнение.
Сцена восемнадцатая
Утро. Грэйс курит, поглядывает на дверь. За ней слышен шум. Она тушит сигарету о пол и сигает в кровать. Кэмп входит, у него в руках – различные металлические детали, провода и проч. Он останавливается в прихожей. Грэйс и Кэмп смотрят друг на друга.
Кэмп. Это я пришел. Я тут прикупил кое-какое оборудование.
Кэмп выходит. Музыка. Грэйс смотрит ему вслед. Затемнение.
Сцена девятнадцатая
Грэйс лежит в кровати, прислушивается к ударам молотка и звукам сверла, которые раздаются снизу. Она изумлена. Вяжет. Затемнение.
Сцена двадцатая
Внезапно входит Кэмп, победоносно смеряет взглядом Грэйс. Начинает разговор в обычном, уже установившемся тоне. Параллельно вносит в комнату странный механизм, сделанный, очевидно, своими руками. Грэйс смотрит на механизм с интересом, в то время, как Кэмп подсоединяет конструкцию к ее кровати.
Кэмп. Я тут подумал о Рождестве. Не могу я этим заниматься. Народ обычно в магазинах обретается. Закладывает основу для разочарований. Заворачивает в оберточную бумагу свои несбыточные надежды. Перевязывает их ленточкой. Люди слишком многого хотят от Рождества. Нет, я не имею в виду желания каких-то конкретных вещей. Они полагают, что этот один единственный день перекроет весь год внезапной волной полуискреннего добра и деланной нежности. Когда я работал в банке – ты еще помнишь, тетя, что я работал в банке?.. Та работа, которую я бросил, чтобы приехать к тебе. Так вот. Когда я работал в банке, у меня на каждое Рождество был отличный подарок. Замороженная индейка. Я всегда завидовал индейкам. Ей богу, лучший способ провести Рождество – это чтобы тебе отрубили голову и нафаршировали чесноком. Пока суть да дело, мы должны поговорить о твоих планах на будущее. Если ты сейчас думаешь, что уже готова умирать, стать пылью, быть навеки забытой, то я подозреваю, что у тебя просто закончились мотивации. Или может быть, у тебя не все дома. А это все ужасно несправедливо. Еще немного пудинга с жженным сахаром. Несколько походов на горшок. И это все? И это жизнь? (пауза) Почти все религии признают право на последнее слово перед смертью. Моя мама за несколько дней до смерти превратилась в потустороннего человека. Ее фантазии было не остановить. Ее комната наполнилась какими-то странными людьми в оранжевых одеждах. Откровенно говоря, у меня было ощущение, что ее убил запах ладана. Но умерла она счастливо. Морфий – это трансцендентное лекарство. Я стоял в углу, откуда она не могла меня видеть. Потом я незаметно выскользнул из комнаты. Пока я шел, я слышал ее крики, нарастающие раз к разу, и звук ее щелкающих пальцев. Мне казалось, она просила меня вернуться, но на самом деле она просила наркотик. Она даже не оставила мне радости попрощаться с ней. Но все-таки она нашла бога. И это дает надежду нам всем. (пауза) Ну хватит. В своем устройстве я предусмотрел несколько вариантов развития событий. Вот смотри. Все это, конечно, спорно, но нам нужно быть выше предрассудков. Не хочется впадать из-за этого в моральное затруднение, но разве это не индивидуальное дело каждого человека решить, как и когда его жизнь подойдет к логическому концу? Я не имею в виду самоубийство, конечно. Я говорю не про это. Я о другом – о примирении с очевидностью. Рано или поздно состояние нашего тела доходит до той точки, когда уже больше не хочется длить свои дни. Или же ты не захочешь, чтобы я ждал. Или когда тебе явится ощущение, что следующий день – это уже слишком много. С этого момента у тебя всегда есть выбор. (пауза) Вот. (пауза) С сегодняшнего дня все зависит от тебя. (пауза) Никакого давления с моей стороны. (пауза) Дерни за эту штучку, чтобы вызвать разряд электрического тока, а если дернешь эту – получишь хорошенькое сотрясение мозга.
Грэйс смотрит на приспособление Кэмпа, потом снова на него. Затемнение.
Сцена двадцать первая
Поздний вечер, начинает темнеть. Грэйс держит в руках музыкальную шкатулку, из которой доносится специфическая рождественская музыка. Пускает скупую слезу. Затемнение.
Сцена двадцать вторая
Грэйс стоит у одной стороны кровати, Кэмп у другой.
Кэмп. Мне кажется, что ты не поняла смысла моей машинки. (Показывает ей чертеж.) Я тут тебе инструкцию нарисовал. Смотри. Вот эта штучка для электрошока. А эта – для эффективного удара в голову.
Наклонясь вперед, Грэйс изучает механизм. Затем словно бы случайно выжимает один из рычагов на себя. Огромный тяжелый объект пригваживает Кэмпа к кровати. Одновременно его тело пронзает случайно сработавший электрошок. Кэмп конвульсирует, пока не теряет сознание. Грэйс берет в руки чертеж. Рассматривает его. Смотрит на Кэмпа. Оглядывается, явно сконфуженная. Затемнение.
Сцена двадцать третья
Грэйс смотрит в окно. Звонят церковные колокола. Канун Рождества. Кэмп лежит в кровати, постепенно приходит в себя. Еле-еле перемещаясь, он скатывается с кровати, встает, делает несколько неловких шагов и обрушивается ниц. Начинает ползти, доползает до двери и начинает подтягиваться, схватившись за косяк. Стоя, аккуратно держась за дверь, он медленно поворачивается к Грэйс, которая все это время наблюдает за ним. Она улыбается.
Грэйс. С Рождеством, мой милый!
Кэмп поворачивается и исчезает за дверью. Грэйс продолжает смотреть в окно. Затемнение.
Конец первого действия
Действие второе
Сцена двадцать четвертая
Музыка. Кэмп наряжает маленькую елочку игрушками, явно собственного изготовления. Грэйс наблюдает. Кэмп отходит, любуется своей работой, включает гирлянду. Они долго смотрят на елку, пока, наконец, у Кэмпа не портится настроение.