Соглядатай

Кэмп. Ну, хорошо, поигрались и хватит. (Кэмп отключает гирлянду от сети, забирает елку и забрасывает ее в чулан.) Не будем на этом зацикливаться. (Смотрит, как за окном падает снег.) Ну, так, что?! С Рождеством, что ли?! С дьявольским, идиотским, чудовищным, жалким, грязным, унылым-разунылым, утомительным, черт его подери, Рождеством! Вспомним о бедных и несчастных в эти пять минут и запьем горе двадцать шестым стаканчиком шотландского виски. Я плачу от счастья. И все, о чем я сейчас мечтаю, это чтобы мама встала из могилы и напилась бы со мной в хлам! (Пауза. Спокойно.) Это был год, когда мать купила отцу ружье. (пауза) У меня был тогда отличный чемоданчик. И мне до сих пор странно, что мать так и не отправила меня куда-нибудь с ним подальше от себя. Могла бы уж, хотя для этого нужно было придумать, куда. Не думаю, что она хотела бы отправить меня куда-то конкретно. Но я точно знаю, что хотела твердо от меня избавиться. И это было бы превосходным подарком. Но она подарками не заморачивалась. Обычно я проводил время в одиночестве. Я носился по дому в красных вельветовых шортах, стараясь приукрасить наш дом к празднику. Заворачивал всем подарки. (Показывает на окно.) Ты смотри, эта тетка все еще сидит там. (пауза) Мне казалось, что с помощью этих чудесных упаковок я смогу вылепить из нас настоящую семью. Понимаешь? В сочельник я сам свои чулки наполнял подарками. Мне казалось тогда, что лучший способ найти счастье – это изобрести его самому. В любом случае, я знал изначально, что никакого Санта Клауса нет. Отец меня просветил. Нет лучше способа уничтожить детство, чем иметь отца, который оказался фальшивым Санта Клаусом. Санта Клаусом, который к тому же был еще и депрессивным маньяком. Эти двое, папа с мамой, вообще лишили меня каких бы то ни было иллюзий, которыми я поначалу хоть как-то питался. Но, надо признаться, именно за это и только за это я им безмерно благодарен. Иначе бы жизнь моя превратилась в сплошное разочарование. С тех пор я стал ценить правду и хранить ее как высшую ценность. Помню, как отец сидел рядом со мной, когда мы вместе смотрели «Лэсси» – сериал про собачку, которая всех спасала. И папа говорит так тупо: «Да там за кадром дрессировщик сидит!» (пауза) А ты, кстати, где была тогда? В эти решающие, так сказать, развивающие меня моменты? Тебя не было рядом, когда со мной случились все эти невероятные приключения? Ни одного подарочка! Ни пары купюр в конверте для любимого племянника! Хоть какой-нибудь дешевый светильничек в виде ракушки. Хоть бы дешевый одеколон. Хоть что-нибудь. Мне нужно было просто внимание. Мне нужно было это ощущение – пусть где-то в воздухе, в атмосфере, – что кто-то думает обо мне.

Грэйс достает из-под подушки маленький подарочек, уродливо оформленный и кое-как перевязанный, и дарит Кэмпу. Кэмп сильно поражен случившимся, отшатывается от Грэйс, отмахивается от подарка и окончательно теряет самообладание. Далее говорит очень эмоционально.

Какая ты внимательная! Это именно то, чего я хотел! Но только тридцать лет назад! Что же это, мы вот так вот просто похороним эти годы, забудем о них? Нетушки! Это привидения, тетушка. Наши призраки. Видела такой фильм? Все, что ни случилось между нами, уже никогда не случится. Для меня ничего не изменилось, так и знай. Даже если ты мне сегодня даришь свой – этот свой чертов – криво замотанный, крошечный подарочек! Это только компенсация, не более того. Для тебя я могу сделать только вот что. Извиниться за свои слова. Я был под впечатлением все эти годы. Мне казалось, что для нас нет никакого выхода, никакого примирения. Но только что у меня появилась надежда. Благодаря все этим твоим ничего не значащим полужестам и извинениям с натянутым лицом, мы все-таки могли бы примириться. Вот именно поэтому люди всю свою жизнь продолжают быть такими бессовестными, пышущими ненавистью друг к другу грешниками, что они полностью уверены в том, что когда-нибудь, к концу жизни, они смогут легко превратиться в святых. Вот, что я больше всего ненавижу в человечестве. Эту неспособность отвечать за свои поступки, пока все еще живы и здоровы. (Пауза, резко меняется интонация.) Так, ну и что же там? (Берет подарок.) Нет. Не говори мне заранее. (Отворачивается от Грэйс, трясет подарок, прислушивается к нему, затем играет с ним, как со зверюшкой, а затем отдает коробку Грэйс.) Там наверняка что-то очень милое. Спасибо, тетя. Давай пока не будем развязывать. Давай потом, если с тобой все будет в порядке. Зачем портить Рождество, заранее распаковывая подарки? (Очень искренне.) Ой, слушай. Я же тебе ничего не приготовил. Прости меня, пожалуйста. Просто эти уроды, оказывается, не могут мраморную плиту в срок доставить.

Затемнение.

Сцена двадцать пятая

Канун Нового года. Кэмп выглядывает из окна. Он слегка нетрезв. На Грэйс праздничная шляпка. За окном сильно шумят.

Кэмп. Ты только посмотри. Это они так Новый год празднуют, тетушка. Идиоты. Всего лишь еще один год. Плакать надо, а не веселиться. Вот как мы теперь. Они, наверняка, сейчас клянуться друг другу изменить свою жизнь. Они же такие веселые. Вытрут насухо школьную доску и начнут жизнь заново. (Пауза, смотрит на улицу.) Интересно, а в чем эта тетка клянется сейчас? (Кричит ей.) В чем клянетесь, мадам? Каково будет ваше будущее? От чего вы готовы отказаться с завтрашнего дня, а завтра об этом же и забыть? Может, вообще начать жить легко, не заморачиваясь? Уж так себя на показ не выставлять, как теперь? Смотри. И наш одноногий тут. Господи, боже мой, да он пьян до невозможности! (Открывает окно.) Эй, ты, не брыкайся как лошадь! Ура! Ура! С Новым гааадом! (Кэмп подходит к прикроватному столику и незаметно от Грэйс портит ночной светильник.) Зачем уверять себя в том, что ты когда-нибудь станешь лучше? Это все равно что обещать самому себе стать выше ростом. Как вообще человек может измениться? Я бы хотел это знать. Можно стать только ниже, отрезав себе голову и укрепив ее на столбике во дворе. Что мы еще можем? Вот я хочу в наступающем году перекрасить волосы. Если я не могу стать лучше, то стану хотя бы блондином. (пауза) Хотя, ты знаешь, я решил стать более хорошим племянником. Это даже не обсуждается. Отныне я больше не буду желать тебе побыстрее сдохнуть. И никогда больше не скажу, как раньше: «Господи, я мечтаю только об одном: сделай так, чтобы она поскорее коньки отбросила». Все, хватит. С этим всё. (Пауза, мрачно.) Больше никаких пожеланий.

Грэйс дует в небольшой охотничий рожок.

Больше никаких просьб к господу.

Кэмп смотрит на Грэйс. Свет медленно гаснет.
Сцена двадцать шестая

Входит нервный, издерганный Кэмп – на его голове светлый парик, который ему решительно не идет. В его руках поднос с едой, который он аккуратно ставит напротив Грэйс.

Кэмп. Сегодня и только для тебя особый праздничный пудинг.

Кэмп как бы невзначай подходит к проигрывателю, включает запись. Грэйс засыпает в тот момент, когда Кэмп к ней возвращается. Он берет подушку и держит ее над ней. Грэйс просыпается, оглядывается. Кэмп выключает запись.

Почему ты не ешь свой любимый пудинг с жженым сахаром? (Она берет в руки ложку.) Нет! Не надо! Погоди! (Вырывает у нее тарелку.) Что-то здесь не так, я чувствую. Что ты ко мне придираешься? Я читал еще и не о таких вещах – у меня волосы дыбом вставали. Иногда «утренний пудинг» звучит как «крысиный яд», если вот так вот взять его и слопать ни с того ни с сего.

Поспешно выходит с загадочным лицом. Затемнение.
Сцена двадцать седьмая

Ночь. Лунный свет освещает комнату. Кэмп стоит у кровати, держит шарф в руках, которым готовится задушить Грэйс. Смотрит на Грэйс, уже приготовившуюся к смерти.

Кэмп. Мне кажется, я схожу с ума. Я сам не понимаю, что заставляет меня делать некоторые вещи и что заставляет меня не делать другие. (пауза) Помню, когда я был подростком, я мог ускользнуть поздно ночью из своей постели, выйти на свежий воздух, сесть прямо на улице и смотреть на свой дом. Я караулил свой дом, я караулил самого себя. Я хотел убить своих родителей. Я хотел грохнуть их монтировкой по затылку и затем поджечь дом, предварительно облив бензином. Почему я этого тогда не сделал? (пауза) Почему я этого не сделал? Вероятно потому, что есть во мне немного доброты. (Начинает плакать и тут же прекращает.) Нет. Я вспомнил. Я трус. Я боялся темноты вплоть до совершеннолетия. И я всегда верил в то, что ты придешь ко мне, спасешь меня и включишь свет.

Грэйс тянется к столику, чтобы зажечь лампу.

Нет. Подожди. Не включай.

Грэйс не слушается его и пытается ее включить. Кэмп тянется, чтобы остановить ее, и его пронзает электрический разряд. Он одергивает руку, садится в оцепенении на кровать, немножко дымится.

Просто отлично. Кайф. (пауза) Я даже чувствую, как посинели мои губы. (пауза) Если ты не умрешь через пару дней, то скончаюсь я.

Медленно гаснет свет.
Сцена двадцать восьмая

Кэмп у окна, в черных перчатках держит кусок веревки.

Кэмп. (переводит взгляд от окна к Грэйс) Ну вот. Даже не знаю, как тебе сказать. Прости, если тебе покажется, что я чем-то раздражен. Но я сейчас не говорю даже о том годе, который я провел здесь с тобой. Я говорю о тех годах, которые нам еще предстоят. Судя по всему, это растягивается на неопределенный срок. Не так я рассчитывал провести остаток своей жизни. Хотя, если честно, я вообще еще пока не прикидывал, как мне его провести. Но, тем не менее, я твердо знаю, что ты в мои планы никак не входишь. И поэтому я решился.

Пауза. Внезапно и решительно Кэмп набрасывает на свое горло веревку и пытается задушить сам себя. Грэйс пытается ему помешать, лупя его со всей силы подушкой.

Грэйс. Нет.
Кэмп. Что ты делаешь? Что ты делаешь? Отвали, господом богом тебя прошу, отвали.

Они некоторое время борются. Звонок в дверь. Драка внезапно прекращается, соперники смотрят друг на друга. Кэмп подходит к окну и выглядывает из него. Затем смотрит на Грэйс.

Полиция.

Затемнение.
Сцена двадцать девятая

Грэйс выглядывает из окна. Кэмп возвращается с улицы, входит в дверь.