Госпожа министерша

Р и с т а. Очень велика, уведите меня, я вас щедро награжу!
А н к а (Чеде). А потом?
Ч е д а. Ну, потом… Вы ведь знаете, что.
А н к а (Ристе). Скорее, идем! (Уводит Ристу.)

XIX

Ч е д а,  Р а к а.

Ч е д а (заливается веселым смехом, затем идет к окну, машет рукой и зовет). Рака!.. Рака!..
Р а к а (входит с улицы). В чем дело? А, зять, чего это ты так вырядился?
Ч е д а. Тебе я скажу, но ты никому не говори. Смотри, я дам тебе динар, чтобы ты молчал. Я иду к Анке в комнату. (Дает ему динар.) Никому, слышишь ты? Я знаю, что мама дала бы тебе даже два динара, если бы ты ей об этом сказал, но ты выдержишь характер и не скажешь. Не скажешь?
Р а к а. Конечно, нет!
Ч е д а. Ну, хорошо! (Уходит.)

XX

Р а к а,  Ж и в к а.

Р а к а. Мама, мама!..
Ж и в к а (входит). Чего тебе?
Р а к а. Зять Чеда дал мне динар, чтобы я проявил твердый характер и не говорил тебе, где он сейчас. Если ты мне дашь два динара, я буду еще тверже характером и скажу.
Ж и в к а. Говори, где он?
Р а к а. Два динара, и услышишь.
Ж и в к а (дает ему). Вот тебе, скотина. Говори!
Р а к а (взяв деньги). Он в комнате у Анки.
Ж и в к а. Правда?
Р а к а. Он сейчас туда пошел.
Ж и в к а (в восторге). Ию, дорогое мое дитя! (Целует его.) Вот тебе еще два динара.
Р а к а. Ол райт!
Ж и в к а. Иди и позови скорей Дару.

Р а к а  уходит направо.

XXI

Ж и в к а  одна.

Ж и в к а (по телефону). Алло… прошу 7224!.. Это участок? Соедините меня с участковым надзирателем… А, вы у телефона? Говорит госпожа Живка, министерша. Прошу вас спешно, только очень спешно, пришлите ко мне в дом одного писаря и двух жандармов. Да, спешно… Правда, это не совсем грабеж, но все-таки грабеж… Пусть писарь принесет бумаги для допроса и приведет двух граждан как свидетелей. Прошу вас сделать это непременно, пусть приведет двух граждан. Сейчас же, конечно, очень срочно! Да! (Кладет трубку.)

XXII

Д а р а,  Ж и в к а,  Р а к а.

Д а р а  входит в правую дверь, за ней  Р а к а.

Ж и в к а. Дара, дочь моя, я позвала тебя, чтобы подготовить. Будь мужественной, дитя мое, и перенеси удар, ожидающий тебя.
Д а р а. Что еще опять? Что значит такое предисловие?
Ж и в к а. Я говорила, что ты сама сможешь удостовериться, как этот негодяй тебя обманывает. И вот смотри, дочь моя, пришел час, когда ты лично, своими глазами убедишься. Твой собственный муж в данное время находится в комнате у нашей Анки и с плохими намерениями.
Д а р а. Неправда!
Ж и в к а. Скажи, Рака, где наш зять Чеда?
Р а к а. Пусть даст динар, тогда скажу.
Ж и в к а. Вот прорва ненасытная! Неужели тебе все еще мало?
Р а к а. Больше ничего бесплатно! (Уходит.)
Д а р а. Пойдем! (Хочет идти в комнату Анки.)
Ж и в к а. Подожди, я еще одно дело подготовила.
Д а р а. Что ты подготовила?
Ж и в к а. Увидишь.

XXIII

П о л и ц е й с к и й  п и с а р ь,  г р а ж д а н е,  ж а н д а р м ы,  т е  ж е.

П и с а р ь (поспешно входит с двумя жандармами и двумя гражданами). По вашему требованию, госпожа министерша, господин надзиратель срочно направил меня. Я привел также двух граждан.
Ж и в к а. Очень хорошо! Ну, теперь все за мной! (Идет вперед, за ней Дара, за ними все остальные.)

Пауза.

Средняя дверь тихо и незаметно открывается, и  Ч е д а  просовывает в нее голову. Он наблюдает и прислушивается, заслышав крик, быстро закрывает дверь. С левой стороны,  куда все  ушли,  слышатся  крики  женщин.  Немного погодя  п и с а р ь  вводит
Р и с т у  без сюртука, за ним идет вся  т о л п а,  кроме Анки.

Ж и в к а (в волнении падает в кресло). Никарагуа, чертов Никарагуа, чего тебе там надо было?
Р и с т а (в волнении). Не знаю… так… видно, судьба.
Ж и в к а. Влез в комнату прислуги, снял сюртук, запер дверь – и это судьба? А зачем ты снял сюртук, убей тебя бог, упаси боже?
Р и с т а. Было жарко натоплено.
Д а р а (Живке). Значит, это тот почетный господин, которого ты мне предназначала? Ну, спасибо тебе, мать!
П и с а р ь (Живке). Прикажете, сударыня, взять этого господина для допроса?
Ж и в к а. Какой там допрос. Его, бог даст, допросят на том, а не на этом свете! А если надо его допросить, это я сделаю. Говори, что ты там делал?
Р и с т а. Меня послал дядя Васа.
Ж и в к а. Дядя Васа? Значит, это он все заварил? Э, Васа, так ты позаботился о родне!

XXIV

Ч е д а,  т е   ж е.

Ч е д а (входит, неся сюртук Ристы, держит сюртук, помогая ему надеть). Наденьте сюртук, а то получите насморк.
Р и с т а (замечает Чеду; его будто осенило). Дядя Васа, помогите. Вы меня заставили спрятаться у прислуги.
Ж и в к а (в недоумении). Да разве это дядя Васа?
Р и с т а. Конечно, он!..
Ж и в к а. Провалился бы он, бог дал! Чеда!.. (Писарю.) Пожалуйста, запишите, что я вам скажу, и поставьте номер. (Поднимает вверх три пальца.) Чеда, клянусь всем на свете, что еще к вечеру ты будешь переведен в Иваницу.
Ч е д а. Лучше переведите меня в Никарагуа…

З А Н А В Е С

Д Е Й С Т В И Е  Ч Е Т В Е Р Т О Е

Та же комната. Слева на стульях кипы газет, сложенные словно для продажи, на стульях справа набросана мужская и женская одежда, шляпы и прочее. Здесь же большой открытый чемодан, куда  Д а р а  укладывает все эти вещи, принося их из соседней комнаты.

I

А н к а,  Д а р а.

А н к а (входит с улицы, неся кипу газет). Вот, барыня, больше двадцати штук не могла купить. (Кладет их на стул поверх остальных.)
Д а р а (укладывая чемодан). Меня это не касается!
А н к а. Я только хотела вам сказать, что барыня приказала мне подойти к любому продавцу и купить все газеты, какие есть; но за то время, пока я стояла у ворот, прошел только один… Не знаю, еще, пока я стояла у ворот, прошел только один… Не знаю, еще, что ли, подождать у ворот?..
Д а р а. Делайте, как барыня приказала мне подойти к любому продавцу и купить все газеты, какие есть; но за то время, пока я стояла у ворот, прошел только одни… Не знаю, еще, что ли, подождать у ворот?..
Д а р а. Делайте, как барыня приказала, а меня ни о чем не спрашивайте. (Уходит в соседнюю комнату за вещами.)

II

Р а к а,  А н к а.

Р а к а (входит с улицы, неся более десятка газет). Вот, с трудом нашел еще двенадцать штук. (Кладет газеты на стул.) А ты, Анка?
А н к а. А я двадцать.
Р а к а. Хватит!
А н к а. Господин Пера из административного отделения оказался самым ловким – он купил уже триста.
Р а к а. А дядя Васа?
А н к а. Всего восемьдесят. Господи, Рака, ты не знаешь, почему барыня покупает так много сегодняшних газет – и все один и тот же номер?
Р а к а. Конечно, знаю!
А н к а. Почему?
Р а к а. Ее выругали в газетах, и она хочет их все скупить, чтобы никто не читал.
А н к а. Ию, да как же смели обругать министершу?
Р а к а. Ее обругали за то.
А н к а. З а что?
Р а к а. Из-за тебя.
А н к а. Почему из-за меня?
Р а к а. Хочешь, я тебе прочту?
А н к а. прочти, пожалуйста!
Р а к а (берет газету, раскрывает ее и садится в кресло). Дай-ка мне одну из министерских папирос.
А н к а. Ай-ай-ай, как ты смеешь курить?
Р а к а (закуривая). Вообще-то я не курю, но, знаешь, газеты, всегда читают с папиросой. (Читает.) «В одном округе Китая еще до нашего времени существует странный обычай. Если какому-нибудь жениху понравится замужняя женщина, он сватается к ней, невзирая на то, что у нее есть муж. На днях такой случай произошел в доме мандарина Си-по-по». (Прерывает чтение.) Знаешь, мандарин Си-по-по – это мой отец, Сима Попович.
А н к а. Ию!..
Р а к а (читает дальше). «В его жену, отвратительную бабу…» (Оглядываясь.) Отвратительная баба – это мать. Смотри, чтобы она не вошла, иначе попадем к мандаринам и я и ты.
А н к а. Ию, ию, ию, ию!.. (Оглядывается.)
Р а к а (читает дальше). «В его жену, отвратительную бабу, влюбился Ни-ни-ко…».
А н к а. А это кто?
Р а к а. Не знаю, какой-то китаец… Итак… (Читает.) «…влюбился Ни-ни-ко, секретарь Министерства иностранных дел…»
А н к а. А, теперь я знаю, кто это. Ну, читай дальше!
Р а к а (читает). «Любовь между ними выразилась в том, что она выхлопотала ему повышение на класс, а он писал ей любовные письма».
А н к а. Я знаю, кто это.
Р а к а (продолжает читать). «Этот напудренный болван Ни-ни-ко влюбляется в каждую мандариншу, пока она у власти, а эти индюшки выхлопатывают ему через своих мужей повышение. Он даже послал в дом Си-по-по свата просить руки этой бабы в то самое время, когда другой вонючий китайский пролаза, некий Ка-ра-гуа, пришел сватать ее замужнюю дочь». (Прерывает чтение.) Знаешь, кто этот Ка-ра-гуа?
А н к а. Кто?
Р а к к. Тот, которого нашли в твоей комнате!
А н к а. При чем тут Ка-ра-гуа?
Р а к а. Откуда я знаю!
А н к а. Бедняжка, он совершенно ни в чем не виноват.
Р а к а. Э, а зачем он снял сюртук? Вот, и в газетах пишут, что он снял сюртук.
А н к а. Неужели и об этом пишут! Ию, боже мой! А человек без всякого плохого умысла снял сюртук.
Р а к а. Ей-богу, если б я был у тебя в комнате и снял бы сюртук…
А н к а. Скажи пожалуйста! И что было бы?
Р а к а. То я снял бы и брюки.
А н к а. Утри сначала нос, как тебе не стыдно!
Р а к а. А знаешь, как тебя называют в газетах?
А н к а. Разве и обо мне упоминают?
Р а к а. Ну, конечно.
А н к а. А как меня называют?
Р а к а (ищет и находит). «Прислуга А-ки-ка». (Весело смеется.) А-ки-ка!
А н к а. Что там еще? Читай!
Р а к а (читает). «Но, конечно, и в Китае такое сватовство не всегда проходит гладко, так, например…»

III

Д а р а,  т е  ж е.

Д а р а (приносит из соседней комнаты еще несколько платьев и замечает Раку и Анку). Что вы тут сидите и газеты читаете? Вот придет мать и вам как следует влетит.
Р а к а. Да мы только так, посмотрели. Дара, ты не можешь мне сказать, кто такой Ни-ни-ко?
Д а р а. Ничего я не знаю и тебе советую убраться, пока мать не застала. И вы, Анка, могли бы заняться другим делом, а не газеты читать…
А н к а. Да я только принесла газеты, которые купила.